Зачем?. Людмила Бержанская

зачем так вычурно?

      – Это не вычурно – это правда. Ни одна страна с такой легкостью не выбрасывала за свои границы самых достойных.

      – Среди эмигрантов всяких хватало.

      – Понимаешь, я о другом. Не о человеческих достоинствах и недостатках. Я о том, что мы так и не поняли, насколько многие из них нужны были стране.

      – Мне кажется, в нашей стране достойные люди вообще ни-че-го не решают.

      – Интересно, а в других …?

      Молчание.

      – У тебя будет свободное время?

      – Я постараюсь объять необъятное. Очень хочу в Фонтенбло.

      – Посмотреть, что вдохновляло импрессионистов?

      – Да. В общем, и дворец Наполеона нелишне.

      – Это далеко от Парижа?

      – Километров 30.

      – Но будет хоть один свободный вечер?

      – Думаю, да. А что?

      – Может, ты встретишься с семьей Заура?

      – Я не против, но не представляю: как?

      – Просто позвоню ему. Расскажу, что будешь в Париже.

      – А ты уверен, что его это заинтересует?

      – Да.

      – Почему?

      – Ездил один мой сотрудник. Понимаешь, совсем чужой человек.

      – Он заходил в гости к жене Заура?

      – Боже, ты разве не знаешь, что Франсуаза умерла?

      – Нет. Когда?

      – Два года назад. Он звонил и просто рыдал в трубку.

      – Какая странная жизнь. Какие непонятные человеческие чувства. Ведь они всю жизнь прожили врозь. Правда, у них не было поводов для разочарований.

      – Не понял?

      – Понимаешь, чем больше отдаешь в любви, тем больнее разочарование.

      – Ты считаешь это единственным вариантом?

      – А разве есть другие?

      – Не думал.

      – А зря.

      – Чего зря?

      Я промолчала. Видимо, в папе заговорила старческая наивность или старческий романтизм. А какой был красавец, умница, воспитанный, аккуратный, образованный и обаятельный. Правильно было написано на кольце царя Соломона: все проходит. Правда, на обратной стороне того же кольца еще грустнее: и это пройдет.

      – Но жена есть жена, – сказал папа с пафосом.

      – Брось. Это фантазии на тему жены.

      Ну, почему мы не говорим никогда о простых житейских делах, о простых человеческих потребностях? Невероятно тяжело молодым мужчинам и молодым женщинам друг без друга. Без жарких тел, страстно и нежно прижатых друг к другу. Ведь не секрет, что за немецкими частями ехали публичные дома. А у нас в навязывании жесточайшей морали, была черствость и равнодушие к тем, кто на фронте и к тем, кто работал в тылу. За что осуждали женщин, истосковавшихся по ласке? Что делать молодому мужчине без женского тела?

      Все папа знает без меня. К чему говорить об этом вслух. Я промолчала.

      – Доченька, не нужно так жестко.

      – Я не жестко, я грустно.

      История нашего, то есть моего и папиного, знакомства с Зауром была, с одной стороны, тривиальной, с другой – как будто бы предначертанной.

      Прошло четырнадцать лет после окончания войны. 1959 год. Я поехала с папой в Ленинград. Он много уделял внимания моему воспитанию.

      Однажды под вечер