Зачем?. Людмила Бержанская

как дедушка победил Гитлера. И придумал. Он тихонько подкрался сзади – и как дал ему по попе.

      Из разговора с пятилетним сыном.

      Папа, почему такое мужское дело как война женского рода?

      Если б мы знали, за что страдаем, если бы знали, что вырастает на почве наших страданий!

      1

      – Папа, я уезжаю в Париж.

      Молчание.

      – Па, ты не услышал?

      Молчание.

      – Ты обиделся?

      – Да.

      – Ну почему?

      – Потому.

      – Па, ты как ребенок, честное слово.

      – Нет, это ты как безответственный, не уважающий меня ребенок.

      – Почему?

      – Решение приняла вчера?

      – Нет.

      – Документы оформила вчера?

      – Нет.

      – А как насчет того, чтобы рассказать об этом?

      – О чем?

      – О том, что решила поехать в Париж.

      – Я, вообще-то, с этого начала разговор.

      – Когда ты приняла это решение?

      – Давно.

      – Что такое давно?

      – Десять лет назад.

      – Я не об этом.

      – А о чем?

      – Ты пошла в турфирму, оформляла документы, тебе открывали визу в посольстве Франции. Сколько это заняло времени?

      – Месяц.

      Опять молчание.

      – Па, ты обиделся, что я не рассказала о начале этой эпопеи месяц назад?

      – Зачем держала в тайне?

      – Да, не в тайне!

      – А как?

      – Боялась, что не получится, что в посольстве придерутся к документам, что желающих поехать окажется больше, чем мест в автобусе.

      – Ты боялась поделиться с отцом радостью?

      – Я, вообще, никому ничего не говорила.

      – Никому–никому?

      – Ну, почти никому.

      – В слово “почти” входит хотя бы пару человек?

      – Входит.

      – Кроме меня.

      Папа сидел такой расстроенный. Мне казалось, что я понимала его. Ведь пенсия – это не радость. Это ограниченные человеческие связи, ограниченная информация. Как бы ты ни был любознателен и коммуникабелен. Тем более, не просто пенсия, а очень редкие пешеходные прогулки по единственной улице, вдоль дома.

      Папа продолжал писать научные статьи, и некоторые из них публиковали. Главное – он работал. Он был интересен себе и другим. Ему звонили знакомые, делились своими проблемами и решали по телефону проблемы страны. Часто в очень жарком споре. Но в первую очередь, каждого из них волновали близкие: жены, дети, внуки, правнуки. Их заботы, их болезни, их проблемы, их удачи и неудачи.

      Думаю, что больше всего хотелось быть в курсе всех дел. Но, увы… Никто, и я в том числе, не рассказывал все. Скорее, почти ничего не рассказывал. Видимо, не было потребности. Ведь делимся своими проблемами тогда, когда надеемся на взаимопонимание. У разных поколений, к сожалению, с этим сложновато. Даже если они самые близкие. Ближе не бывает.

      Когда папа был молодой, а я маленькой, – он для меня опора, надежда, путеводитель в жизни. Сейчас все изменилось, я не очень молодая, а папа старенький и немощный. Видимо, в любви детей и родителей очень важен возрастной фактор. Меняются акценты любви и ответственности. Теперь ответственность за любимого папу лежит на мне. Когда произошел этот переход – не помню. Может быть, после того как у него случился первый инфаркт.

      Вот и сейчас, как объяснить, что у меня часто нет желания ни с кем, ни о чем говорить. А тем более, советоваться. Я уже взрослая девочка. Мне за 50. Все, что “за”, не хочется ни произносить, ни думать.

      Просто не хочется говорить. Ни с кем.

      – Папа, но ведь ты сам не любишь делиться о том, что на душе.

      – Перестань. Я не о душевных муках и сомнениях.

      – А о чем? О чем могла рассказать месяц назад? О том, что есть желание, есть надежда, но нет никакой уверенности.

      Молчание

      – Па, что я не так сделала? Чем тебя огорчила?

      – Не огорчила, а обидела.

      – Господи, чем?

      – Недоверием.

      – Ты бы слово помягче выбрал.

      – Найди другое.

      – Да не хочу я ничего искать! Пришла, рассказала, думала: будешь рад – вот те на.

      – Так чего месяц молчала? Боялась, что сглазят?

      – Боялась.

      – Я?! Это я?! Ну, доченька, ты даешь! У меня нет слов!

      – Каких? Возмущения или радости?

      – Молодец. Умеешь вовремя все обрезать.

      – А что мне остается делать?

      – Не знаю…

      Я так надеялась, что он будет рад. Увы… Не все поняла. А жаль. Но ведь знаю: все равно рад.