Ермак. Том I. Евгений Александрович Федоров

в темном кафтане безмолвно стоял на валу и вглядывался в сторону городища. До утра не прекращался гул в турецком стане, слышался топот конницы, вспыхивали и пламенели все новые и новые костры. Казалось, ими были усеяны все рынь-пески, и блеск их сливался со сверканием звезд.

      «Ногайская орда подошла!» – догадался воевода, но хранил хладнокровие. Показав на костры, он сказал окружавшим его:

      – В пешем бою ордынцу не взять русского, а на крепости и подавно зубы поломают!

      Ермак, которого за воинскую доблесть приблизил к себе воевода, уклончиво ответил:

      – И пешие перед конными бежали, и крепости рушились. Главное – в духе воина!

      – Правдивые слова! – согласился Черебринской. – Бесстрашный да умный воин крепче камня и дубового тына.

      А огни на равнине прибывали, будто звездное небо роняло их на землю. Топот не смолкал. Только к утру все стихло, и, когда рассеялся туман, астраханцы увидели тысячи юрт и табуны коней. Солнце казалось тусклым в сизом дыму костров. Сотни челнов раскачивались на легкой волне. Словно по мановению невидимой руки, на берегу выросли толпы ордынцев, пеших и конных. Пешие с гомоном забирались в ладьи, а конные потянулись по берегу.

      На крепостном валу закричали:

      – Орда плывет, готовь встречу!

      Ермак выбежал из дозорной башни, за ним – казаки. Среди стрельцов степенно расхаживал воевода.

      – Пушку «Медведицу» навести на стремнину! – наказывал он пушкарям. – Как выплывут громадой, угостить их ядрышком!

      У берега, на приколе, стояли сотни бусов, малых стругов, а подле суетились ратные люди. Завидя это, Ермак стал просить:

      – Дозволь, воевода, нам на реке с баграми погулять!

      – Гуляй, казаки! – разрешил Черебринской. – Люблю потеху да удаль. Только гляди, сноровкой да умом бери, а плыть, когда «Медведица» песню отревет!

      Станичники кинулись к берегу, раздобыли багры. В буераке толпились астраханские женки и кричали со слезами:

      – Ой, плывут нехристи! Ой, плывут по наши душеньки!

      – Цыц, дурашливые! – прикрикнул на них Ермак. Взгляд его был грозен, женки сразу присмирели.

      Ордынские ладьи, толпясь большой утиной стаей, выплыли на стремнину. Шальная Волга разом подхватила их и понесла. Многие суденышки оторвались от стаи, и, как ни старались гребцы, их завертело, потянуло к морю.

      – Ай-яй! – разносились по реке крики. И, как бы в ответ, вдруг рявкнула «Медведица».

      – Ишь ты, знатно-то как! Голосиста! – одобрили казаки.

      Ядро хлестко ударило в ордынскую ладью, и сразу от нее полетели щепы, заголосили люди. Очутившись в быстрине, уцелевшие хватались за борта соседних ладей и опрокидывали их.

      – Эко, крутая каша заварилась! Ой, и воевода! – похвалил Ермак и поднял багор, намереваясь вскочить в струг. Но Брязга удержал казака:

      – Поостерегись малость, Тимофеевич, еще не отгудела свое «Медведица».

      И тут опять ударило из пушки. Брызги сверкнули искрами, и пуще прежнего завопили ордынцы. Кружившие по воде отдались стремнине, другие загребали