Ермак. Том I. Евгений Александрович Федоров

за всех согласился Ермак.

      – Андрейка, сведи казаков в избу, накорми, напои да в баню их, пусть испарятся! – Воевода огладил седеющие усы и, подойдя к Ермаку, сказал: – Люб ты мне! – И остальным донцам: – Любы, братцы-донцы!..

      Казаки ушли, а Черебринской опустил голову, задумался. Знал он, что турки собираются на Астрахань, но смущало другое: почему обычно заходившие в город турские и бухарские корабли сейчас дошли только до устья Волги и выжидательно стали на приколе?

      «Почему они на Астрахань не жалуют? Неладное, видать, затеяли! – тревожился воевода. – А ногайцы и того хуже – кишмя кишат подле крепости, на торжках да в караван-сараях много чужого люда появилось. Ну, теперь погоди, не так дело повернется!» – Воевода тяжело заходил по комнате:

      – Ты, Максимка, кличь приставов! Очистить город от вражьего племени!..

      В тот же день на крепостном валу усилили караулы, по улицам и базарам засновали конные разъезды, которые хватали всякого подозрительного и вели на допрос.

      Когда казаки умылись и насытились, их потянуло ко сну. Но спать не пришлось: в слюдяных оконцах вдруг зарделось зарево.

      «Пожар», – тревожно догадался Ермак и распахнул оконце. Над городом пылали языки пламени.

      – Что случилось? – спросил он приставленную к донцам стряпуху. – Горит, а набата нет?

      Баба спокойно отозвалась:

      – Посады палят. Ногайцев набилось видимо-невидимо, за лето понастроили без спросу хибар. Вот и выжигают нечисть!

      Ермак натянул кафтан на широкие плечи, привязал саблю:

      – Пойдемте, братцы, поглядим.

      Казаки пешком обошли город. Как быстро все переменилось! Базар опустел, затих, вокруг стало пустынно. На окраине с треском пылали мазанки. Здоровенные бородачи-стрельцы, напирая на ордынцев, гнали их прочь от города:

      – Кто дозволил вам быть тут?..

      На улицах взволнованно жался народ, бирюч выкрикивал:

      – Торговым людям, кто бы он ни был и какой веры ни значился, ущербу не будет. Русь торговала и торговать будет со всеми. А ныне Астрахань – крепость русская, и лишнему человеку тут не место. А ворам и злодеям, кто замыслит измену, – смерть!

      На другой день и впрямь поймали переметчиков-ногаев, которые добирались со складов с зельем и хотели поджечь их. Ногайцев допросили и повесили на устрашение врагам. Усилили караулы. На валах темнели жерла пушек, расхаживали стрельцы с бердышами. И всю ночь на башнях крепости перекликались караульные:

      – Славен город Москва!

      – Славна Астрахань!

      – Славен Нижний Новгород!

      В темноте да в тишине перекличка звучала торжественно и строго: чуялось, что в крепости действует сильная и крепкая рука.

      Ермак с казаками приметили, как дородный и ладный Черебринской на своем высоком и сером аргамаке объезжал остров и поторапливал стрельцов:

      – Живей, живей, служивые! Нам ли бояться орды? Стояли и стоять будем на русской земле!

      Вечером над Астраханью появились крикливые стаи воронья; они унизали кресты церквей,