Домби и сын. Чарльз Диккенс

налево; а вытягивая левую ногу, он таким же манером поворачивался направо. Вот почему казалось, что он на каждом шагу озирается и как бы говорит: «Не будет ли кто-нибудь столь любезен указать какой-нибудь предмет в любом направлении, о котором я не осведомлен? Вряд ли это возможно».

      Миссис Блимбер и мисс Блимбер вернулись вместе с доктором; и доктор, сняв нового ученика со стола, передал его мисс Блимбер.

      – Корнелия, – сказал доктор, – первое время Домби будет на твоем попечении. Развивай его, Корнелия, развивай.

      Мисс Блимбер приняла своего юного питомца из рук доктора; и Поль, чувствуя, что очки созерцают его, опустил глаза.

      – Сколько вам лет, Домби? – спросила мисс Блимбер.

      – Шесть, – ответил Поль, взглянув украдкой на молодую леди и удивившись, почему волосы у нее не такие длинные, как у Флоренс, и почему она похожа на мальчика.

      – Что вы знаете из латинской грамматики, Домби? – спросила мисс Блимбер.

      – Ничего, – ответил Поль. Сообразив, что такой ответ наносит удар чувствительности мисс Блимбер, он посмотрел снизу вверх на три лица, смотревшие на него сверху вниз, и сказал: – Я был нездоров. Я был слабым ребенком. Я не мог учить латинскую грамматику, потому что каждый день проводил на воздухе со старым Глабом. Мне бы хотелось, чтобы вы позвали старого Глаба навестить меня, будьте так добры.

      – Какое возмутительно-вульгарное имя! – сказала миссис Блимбер. – В высшей степени неклассическое! Кто это чудовище, дитя?

      – Какое чудовище? – осведомился Поль.

      – Глаб! – сказала миссис Блимбер с великим омерзением.

      – Он такое же чудовище, как и вы, – объявил Поль.

      – Что такое?! – страшным голосом возопил доктор. – Ай-ай-ай! Это что такое?

      Поль ужасно испугался, но тем не менее встал на защиту отсутствующего Глаба, хотя при этом весь дрожал.

      – Он очень славный старик, сударыня, – сказал он. – Он возил мою колясочку. Он знает все об океане, о рыбах, которые в нем водятся, и об огромных чудищах, которые выползают на скалы и греются на солнце и снова ныряют в воду, если их испугать, и так пыхтят и плещутся, что их слышно за много миль. Есть там животные, – продолжал Поль, увлекаясь своим рассказом, – не знаю сколько ярдов в длину и я забыл, как они называются, но Флоренс знает, которые притворяются, как будто им грозит беда, а когда человек из жалости приближается к ним, они разевают огромную пасть и нападают на него. Но все, что нужно делать, – продолжал Поль, храбро сообщая эти сведения самому доктору, – это сворачивать на бегу то в ту, то в другую сторону, и тогда непременно от них убежишь, потому что они такие длинные и поворачиваются медленно. И хотя старый Глаб не знает, почему море напоминает мне о моей маме, которая умерла, и о чем это оно всегда говорит – всегда говорит! – но все-таки он знает о нем очень много. И я бы хотел, – закончил ребенок, который вдруг приуныл и забыл о своем оживлении, растерянно глядя на три незнакомых лица, – чтобы вы позволили старому