Домби и сын. Чарльз Диккенс

систему и заранее фыркнула вызывающе на тот случай, если доктор отнесется к ней с пренебрежением, – если не считать этого, Поль до сих пор ничему не обучался.

      Доктор Блимбер наклонил голову, мягко снисходя к такому ничтожному вмешательству, как вмешательство миссис Пипчин, и сказал, что рад это слышать. Значительно лучше, заметил он, потирая руки, начинать с самых основ. И снова он покосился на Поля, словно не прочь был тут же засадить его за греческую азбуку.

      – Действительно, это обстоятельство, доктор Блимбер, – продолжал мистер Домби, взглянув на своего маленького сына, – и беседа, которую я уже имел удовольствие вести с вами, делают дальнейшие объяснения и, стало быть, дальнейшее посягательство на ваше драгоценное время столь бесполезными, что…

      – Ну, мисс Домби! – кисло сказала Пипчин.

      – Простите, – сказал доктор, – одну минуту. Разрешите представить вам миссис Блимбер и мою дочь, которые будут участвовать в домашней жизни нашего юного пилигрима, держащего путь к Парнасу. Миссис Блимбер (ибо эта леди, быть может, находившаяся на случай надобности под рукой, вошла как раз вовремя в сопровождении дочери, этого очаровательного могильщика в очках), мистер Домби. Моя дочь Корнелия – мистер Домби. Мистер Домби, дорогая моя, – продолжал доктор, обращаясь к жене, – оказывает нам такое доверие, что… Вы видите нашего юного друга?

      Миссис Блимбер от избытка учтивости, относившейся к мистеру Домби, вероятно, не видела, ибо она пятилась, приближаясь к юному другу и подвергая серьезной опасности его позицию на столе. Но после этого намека она повернулась, чтобы полюбоваться классическими и интеллектуальными чертами его лица, и, снова повернувшись к мистеру Домби, промолвила со вздохом, что завидует его милому сыну.

      – Как пчеле, сэр, – сказала миссис Блимбер, возводя глаза к потолку, – готовой спуститься в сад, к прекраснейшим цветам, и впервые вкусить их сладость. Вергилий, Гораций, Овидий, Теренций, Плавт, Цицерон. Какое обилие меду! Мистеру Домби, быть может, покажется странным, что та, кто является женой… женой такого мужа…

      – Довольно, довольно, – сказал доктор Блимбер. – Какой стыд!

      – Мистер Домби простит пристрастие жены, – сказала миссис Блимбер с чарующей улыбкой.

      Мистер Домби отвечал: «Вовсе нет», относя эти слова, нужно думать, к пристрастию, а не к прощению.

      – …И может показаться странным, что та, кто является также и матерью… – продолжала миссис Блимбер.

      – И какой матерью! – заметил мистер Домби с по клоном, смутно предполагая, что говорит комплимент Кор нелии.

      – Но, право же, – продолжала миссис Блимбер, – если бы я могла познакомиться с Цицероном, быть его другом и беседовать с ним в его уединении близ Тускула[23] (очаровательный Тускул!), я умерла бы счастливой.

      Ученый энтузиазм весьма заразителен, и мистер Домби наполовину поверил, что так же обстоит дело и с ним; и даже миссис Пипчин, которая, как мы видели, не отличалась покладистым нравом, испустила

23

Италийское поместье Цицерона находилось неподалеку от городка Тускул.