Переломленная судьба. Дун Си

семейка уходила отсюда с таким видом, словно вы, чистые и не от мира сего, соприкоснулись со скверной. Вас так переполняла гордыня, что вы предпочли бы врезаться в стену, но только не смотреть в мою сторону.

      – Клянусь, я несколько раз поворачивался к тебе, показывая, что виноват, – стал оправдываться Ван Чанчи.

      – А я человек злопамятный, и то, с каким выражением ты осадил своего коня на краю пропасти и якобы встал на праведный путь, глубоко, ох, как глубоко отпечаталось вот здесь. – С этими словами он ткнул пальцем себе в висок.

      Ван Чанчи, сглотнув, сказал:

      – Я хочу помогать тебе отрубать пальцы.

      – Поздно. Теперь я отрубаю их сам.

      – Ну, может быть, я пригожусь чем-то еще?

      – У тебя кишка тонка, чтобы мне помогать.

      – Смелыми не рождаются, а становятся.

      – Хорошо сказано. Раз ты такой смелый, сними штаны.

      Ван Чанчи взял и действительно стянул с себя штаны. Его ягодицы и ляжки тут же обдало ветром. Взгляды Хуан Куя и сотоварищей стрельнули по нему, словно прожектора. Вся нижняя половина туловища Ван Чанчи была чернее ночи, белой оставалась только та часть, которую обычно закрывали трусы. Его «хозяйство», словно испытывая стыд, едва ли не полностью втянулось внутрь. Хуан Кую неожиданно вспомнилась школьная пора, когда они голышом вместе купались в реке. В те времена кожа у Ван Чанчи была такой же белой, как у него, и без одежды было не отличить, кто из них городской, а кто из деревни. Зато сейчас цвет их кожи контрастировал так же резко, как город с деревней, поэтому даже без одежды становилось ясно, кто из них откуда. В Хуан Куе пробудилась жалость, и он сказал: «Заходи». Ван Чанчи как был, со снятыми штанами, проследовал внутрь. «Одевайся», – злобно приказал Хуан Куй. Наевшись досыта, Ван Чанчи забыл про свою панику. Его ноги больше не дрожали, в пот его не бросало, он весь внутренне расслабился. Тут, почувствовав на себе взгляды Хуан Куя и его сотрапезников, Ван Чанчи вытер рот и сказал:

      – Я извиняюсь, очень проголодался.

      – Тебе не слабо посидеть в тюрьме? – спросил Хуан Куй.

      – Если это не будет связано с убийством, то над этим можно подумать.

      – Вчера одного человека арестовали за избиение и посадили на пятнадцать дней за решетку. Если ты его завтра подменишь, то за каждый день будешь получать по сто юаней, всего за четырнадцать дней заработаешь тысячу четыреста юаней.

      – Но раз он уже сидит, как его подменить? – спросил Ван Чанчи.

      – Это не твоя забота. Главное – громко откликайся на имя Линь Цзябай и все будет окей.

      – А кто такой этот Линь Цзябай? – не унимался Ван Чанчи.

      – Неважно. Важно, что ты сможешь заработать.

      Вернувшись в барак, Ван Чанчи лег спать пораньше. Однако, не в силах уснуть, он ворочался с боку на бок. Когда пища переварилась и чувство голода исчезло, вместе с ним исчезло и ощущение суеты. Сытого его как будто подменили. Голодный он был готов на все: потеряв всякий