Позволь мне солгать. Клер Макинтош

в новостройку. Если это не признание вины, то я вообще тогда не знаю!

      Вот только вину они не признали. Жилищно-строительный кооператив категорически отказывался брать на себя ответственность за случившееся. Судмедэксперт установил, что причины смерти Алисии носят естественный характер, ее астма была лишь вторичным фактором.

      – Ты все еще скучаешь по ней? – спрашиваю я. На самом деле это не вопрос.

      – Каждый день. – Лора заглядывает мне в глаза. – Хотела бы я сказать тебе, что дальше будет легче, но это неправда.

      Я думаю о том, как я буду чувствовать себя через шестнадцать лет. Наверное, эта жгучая острая боль в груди все-таки уже не будет душить меня спустя все эти годы? Она должна ослабеть. Должна. Кошмары отступят, и чувство утраты перестанет охватывать меня всякий раз, когда я вхожу в комнату и вижу, что кресло моего отца пустует. Мне станет легче. Неужели нет?

      Я подхожу к креслу-качалке, где дремлет Элла, и присаживаюсь на корточки.

      Мне нужно отвлечься от наплыва эмоций. Вот мое решение. Отвлечься. Когда умерла Алисия, у Лоры не было такой возможности. А у меня есть Элла. И есть Марк. Марк всегда знает, что сказать, всегда знает, как сделать так, чтобы я чувствовала себя лучше.

      Это мои родители послали мне Марка. Я знаю, это звучит абсурдно, но я верю, что люди появляются в нашей жизни именно тогда, когда они нужны нам, и, хотя до встречи с ним я не подозревала об этом, Марк был всем, что мне только нужно.

      Через несколько дней после смерти мамы я поехала на Бичи-Хед. После папиной смерти я отказывалась ехать туда, хотя мама проводила там много часов, гуляя по скалам и стоя на месте, с которого он якобы спрыгнул.

      Когда умерла мама, я захотела увидеть то, что видели мои родители, – понять, что происходило у них в головах в этот момент. Я припарковала машину и подошла к краю обрыва, посмотрела на волны, бьющие о камни. Голова у меня закружилась от страха высоты, и во мне вдруг вспыхнуло пугающее, иррациональное желание прыгнуть. Я не верю в загробную жизнь, но в тот момент я почувствовала близость к своим родителям – впервые после их смерти, – и мне отчаянно захотелось поверить, что когда-нибудь я воссоединюсь с моими близкими на небесах. Я подумала, что если бы безоговорочно верила в это, то не стала бы медлить.

      Судмедэксперт сказал, что самоубийство моей матери было вполне понятно – настолько, насколько может быть понятной любая смерть. Она скучала по моему отцу.

      Папина смерть свела маму с ума. Она стала нервной, параноидальной, вздрагивала от каждого шороха и отказывалась брать трубку. Иногда среди ночи я спускалась на кухню выпить воды и обнаруживала, что в доме пусто, а мама отправилась на прогулку.

      «Ходила повидаться с твоим отцом», – так она говорила. Его надгробный камень находился в церковном дворе, среди других могил. Я плакала, представляя, как мама стоит одна посреди кладбища.

      «Зря ты меня не разбудила. В следующий раз непременно разбуди».

      Но она этого так и не сделала.

      На Бичи-Хед решили проявить бдительность. Да и не удивительно – приближался канун Рождества,