Любовница Иуды. Александр Григорьевич Гайсин

дома, но допытываться ни о чём не стал – она же не только с видимым равнодушием восприняла эти жуткие звуки, но и как бы обрадовалась им: в её ожесточенном взгляде мелькнуло горделивое удовлетворение человека, приобщенного к некой тайне.

      – А тебе, Марсальская, скучать не приходится, – с нескрываемым отвращением заметил Валет.

      Один Петруха, казалось, чему-то обрадовался. Он с облегчением вздохнул и вытер липкий пот со лба рукавом канаусовой косоворотки. Расслабленно вытянувшись в кресле и дрыгая ногой, он закрыл глаза, а его плотно сомкнутые губы тронула болезненная усмешка.

      Когда металлическая ворона прокаркала два раза, хозяйка дома встала и хлопнула в ладоши.

      – Наш дорогой гость устал. Пора всем баиньки.

      2. Ночь с Марсальской

      Она повела гостя по деревянной лестнице на антресоли и по пути успела рассказать, что этот дом когда-то принадлежал её родному дяде Игнатию Марсальскому, красильных дел мастеру, теперь она выкупила особняк и превратила его в надежную крепость для всех изгнанников духа.

      – А какова цель вашей командировки? Со мной-то можете поделиться? – спросила Ираида Кондратьевна, когда они вошли в благоухающую чистую комнату.

      – Утром скажу, – уклонился гость от прямого ответа. Он был так выбит за два часа активного пития и болтовни, что боялся невольного продолжения.

      – Думаю, это произойдет раньше, – игриво улыбнулась Марсальская и вышла.

      Он не понял намека. С давно забытой неловкостью разделся до длинных по колени сатиновых трусов и замер возле трехстворчатого зеркала: отражение вроде бы его, но в то же время такое чужое, холодное. В душе колыхнулось что-то давнее, связанное с Марией, а значит, и со страданием. Переполненный нахлынувшей тоской, он повалился на кровать с кружевными накидками на спинках и зашептал в душистую подушку:

      Ты прекрасна, Мария, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы, груди твои – холмы иерусалимские, ласки твои слаще вина…

      И тотчас, вслед за сладостным выплеском, похожим на вечернюю молитву, явилась иная мысль – о другой Марии, поразительно похожей на первую, и он успокоился, обретя неукротимую надежду. Растроганный, он собрался было нырнуть под стёганое одеяло, но неожиданно скрипнула дверь, и в размытый сумрак комнаты скользнула хозяйка. Чернично-блестящие волосы струились по округлым плечам, под прозрачным пеньюаром волнующе зыбилась луковичная нагота, в руках Ираида Кондратьевна держала два зеленоватых бокала с искристой влагой – у гостя сразу пересохло в горле от жажды и страха.

      – Причаститесь, Иуда Симонович. Настоящая амброзия, напиток богов, – Марсальская заиграла роковыми глазами.

      – У вас, что – много этих богов? – Бокал он таки взял и осушил несколькими крупными глотками.

      Хозяйка оказалась права: прежняя сонливость исчезла, как не бывало, в счастливо загоревшихся глазах вспыхнула радуга; окружающие предметы плавно смещались к окну и уплывали через открытую форточку в ночь…

      …И