Свинью подложили. Константин Рассомахин

было жаль ее в эти мгновенья! Ох, как же ей повезло с принцем!

      Мой принц, однако, при ближайшем рассмотрении тоже оказался не подарком. Этот, в отличие от своего предшественника, уже научился добывать огонь из зажигалки, курить дешевые папиросы, пить водку и охотиться на таких несмышленых мамонтов, как я. Рваные грязные кеды, джинсы в лохмотьях и распираемую грудной мускулатурой футболку, из которой ненужными плетями свешивались волосатые руки с длинными, толстыми черными ногтями, венчала скупая улыбка со злорадными пробоинами в зубах по обоим уголкам рта. Витек, в профиль напоминающий штрейкбрехерского молодчика, представился мне выпускником монтажного училища, ярым поклонником «Роллинг Стоунза» и любителем выпить и закусить, чем и предложил нам всем немедленно заняться.

      – Я никогда не пила водку, – это были первые и единственные за весь вечер Катины слова.

      Катина способность говорить была воспринята как чудо. Все повернулись к ней, а ее первобытнообщинный ухажер аж икнул от изумления:

      – И я тоже не пила, – поддержала я Катин почин.

      – А я – пила? – ухмыльнулся любитель выпить и закусить.

      – Ты хуже, Витек, – прорычал питекантроп. – Ты туп, как серп и молот.

      Через три анекдота нас с Катей уломали пропустить по «стопарику», к тому же Ленка оказалась своим игроком в чужой команде. Прижимаясь к индифферентному, мутному Сашке, она все подначивала нас:

      – Ну, давайте, не бойтесь, залпом, давайте залпом.

      Катя сдалась первой, а за ней следом и я шагнула в неведомое. Обе мы действительно пили впервые, у Кати даже первый глоток водки выскочил из горла обратно, и нас обеих развезло основательно. Не особо интересуясь тем, что испытывают мои подруги, я вдруг ощутила прилив сил. Лес куда-то поплыл, меня потянуло пойти прогуляться.

      – Я – в лагерь, – сказала я и попрощалась с Виктором, у которого после моих слов глаза стали круглее, чем колеса. – Провожать меня не надо, дорогу я найду сама.

      Ветвистый мрак сплошной стеной обступил меня со всех сторон. Горячая кровь бурлила во мне, словно в кипящем чане, и листва, в которую я постоянно утыкалась лицом, шипела на меня, как ошпаренная. Идти было тяжело и забавно одновременно. Земля встречала вышедшее из повиновения тело не в том месте, где ее ожидала встретить нога. От этого мое продвижение мне самой стало напоминать винегрет из танцев всех народов мира. Больше других в походке ощущалась лезгинка, ноги то выстреливали вверх, то беспомощно повисали в воздухе, руки отбрасывали налево-направо лезущие в глаза ветви, при этом туловищу не были чужды нанайские и папуасские мотивы. Неудивительно, что я поначалу приняла как должное чьи-то шаги за спиной – шаги партнера по винегрету, но уже в следующее мгновение я решила, что за мной увязался коммунистический неандерталец, испугалась и бросилась наутек. Неповторимая пляска выродилась в банальную беготню. Мой безобразный преследователь быстро догнал и схватил меня, уже летящую в какую-то яму. Этот зверь помог мне устоять на ногах, развернул