Девять Жизней. За час до полудня. Валентина Спирина

Далекий век

      Толпа у монастырских врат.

      Слух идет, что повержен грек,

      Византийской империи нет,

      говорят: разорен Царь-град.

      Неспокойно. Чего-то ждут

      Молятся, ломают шапки,

      плачут, охают, стонут. Тут

      затихают вдруг все вокруг:

      к людям старец выходит шаткий.

      Тяжела кривизна бровей

      бороды седина горит:

      средь толпы старец всех белей.

      Он стоит, и для всех людей

      слово долгое говорит:

      «Братья, сестры, простите мне

      все худые мои дела.

      Вам известно, что Мать в огне,

      турки выжгли ее дотла.

      Враг не дремлет. Ликует бес

      За грехи попустил Господь…

      В том бою был убит василевс.

      Православия рухнул оплот.

      Среди вас я живу давно

      и мои сочтены года.

      Под собой я не чую ног,

      но имею от Бога дар

      видеть, что не дано другим…

      Бог послал меня передать,

      что Россия есть третий Рим,

      а Четвертому не бывать.

      Верьте: Русь оживет в бою!

      С Богородицей, со Христом

      умножайте любовь свою.

      Победим не мечом – крестом».

      Бог идет по земле

      Бог идет по земле

      откровеньем дыша,

      чтоб в тебе и во мне

      просыпалась душа.

      Его пальцы в мозолях

      ноги стоптаны в кровь.

      Он объятья раскроет,

      источая Любовь.

      Бог идёт по земле

      через грязь, через снег,

      чтоб в тебе и во мне

      оживал Человек.

      Его тело поникло

      усталость в лице,

      режут голову иглы

      на терновом венце.

      Через зной, через ветер

      через степи, моря,

      Бог идёт к своим детям,

      не жалея себя.

      Его кожа иссохла

      раны жгут и саднят.

      А по курсу Голгофы

      кровоточит заря.

      Через зной, через ветер

      до скончания дней

      Бог идет по планете,

      ищет людей.

      «У реки, когда солнце печёт вовсю…»

      У реки, когда солнце печёт вовсю

      у реки берега наводняет тень,

      там в тени я сыграю тебе ноктюрн

      из созвучия наших тел.

      Твое тело – флейта. Касанье губ

      воскрешает музыку, дрожь основ.

      Мне с тобой упасть бы куда-нибудь,

      чтобы к небу от нас вознеслась любовь.

      И лежать бы рядом в сырой траве

      на тебя, не глядя, смотреть вовсю:

      на щеках веснушек цветёт букет

      и на шее родинки, как изюм.

      И на время у лилий заняв одежд

      говорить и думать бы о простом —

      из воды, в пейзаже скрывая брешь,

      нам Господь вдруг рыбьим мигнет хвостом.

      «Никогда, ты слышишь, никогда не спрашивай…»

      Никогда,