Я жду вас потом. Сергей Соколкин

и дети,

      едят блины и «до» и «после» смерти.

      У русских – первый блин идет за третьим.

      И за четвертым – тоже первый блин.

      «Зачищены три олигарха…»

      Зачищены три олигарха.

      Но это сверху, —

      Богом данное…

      Большой Иван кутит без страха

      с опричниною окаянною.

      Отрезанными головами

      по-над страной собаки лаются.

      И птицы с черными крылами

      с восьми концов сюда слетаются.

      Но не берут меня в Малюты.

      Теперь Малюта – имя бранное.

      Как будто – малая валюта,

      но, впрочем,

      тоже Богом данная.

      Теперь словарь собачий в моде…

      Скинхед —

      какое имя странное.

      И я скинхеду дал по морде —

      за то, что слово —

      иностранное.

      «Страну украли…»

      Страну украли.

      И потерян след.

      До послезавтра доживем едва ли.

      Гуляет доллар, как хмельной сосед.

      При Сталине бы расстреляли.

      Куда мы мчимся,

      позабыв азы,

      (все нам – «хип-хоп»,

      и все нам – «трали-вали»),

      забыв, что мы народ, забыв язык!

      При Сталине бы расстреляли.

      Кричу я: – Люди, мы ж не хуже всех!..

      Но тишина. И я опять в печали.

      В печали я!

      Уныние – есть грех.

      При Сталине бы расстреляли…

      «Я не сторож брату своему…»

      Я не сторож брату своему.

      И не брат я сторожу тому,

      кто стрелял на соловьиный шорох,

      кругом первым сделав Колыму.

      Я не сторож брату твоему,

      что поверил в гордую войну.

      И стрелял на Север, Юг и Запад,

      доверяя Богу одному.

      Просто брат я брату своему,

      просто честь не подчинить уму,

      просто он тогда меня не выдал…

      И теперь мне трудно одному.

      Я не сторож брату своему,

      приглашаю всех на Колыму…

      Я в Москве люблю ходить на небо,

      а еще – в Бутырскую тюрьму…

      Вечный огонь

      Я не курю, – подальше от греха…

      Забыть пытаюсь имя Герострата.

      И Евы Браун тень в годах-веках

      передо мной ни в чем не виновата.

      Уже никто ни в чем не виноват.

      Лишь конь в пальто горит в лучах заката.

      И, журавлиный клин сминая, в ад

      проходят строем по небу солдаты.

      И из разрывов вековых пластов

      огонь,

      что, изрыгнув подошвы Рима,

      спалил Союз,

      становится костром,

      облизываясь в сторону Берлина…

      Парк Победы

      На ощупь танк – зеленый трактор с пушкой,

      привет с Урала – с темною душой…

      И всё. Капут! Лишь глупая кукушка

      соперничать пытается с судьбой.

      Глаз слепит солнце. И воюют дети.

      Старик напряг последний свой кулак.

      Ведь