Земля осени. Борис Колымагин

у него

      внутри —

      один cheese?

      Единственная зацепка —

      боковые пути общения…

      И по касательной,

      по касательной

      новые смыслы

      внутри

      и копейка-судьба

      сзади

      С виду

      такой весь из себя

      а случись что – не обопрёшься

УЛЬТИМАТУМ

      Пожил здесь на халяву – и хорош,

      вымётывайся

      а он всё крылышками, понимаешь,

      машет —

      жук такой!

      За передёрнутой

      в пустой квартире

      занавеской

      сдвинут мир

      в обрез впечатлений

      живого пространства,

      в память

      о прошедшем завтра

      Лежать

      проветривая яйца

      и наблюдать как неба круг

      легко и просто

      превращается

      в змею

      она ползёт

      и нету места

      от занавесок

ТОРЖЕСТВО ТЕХНИКИ

      Через каскады труб

      и завалы

      чешут машины – дачное направление.

      «Спой про машины», – просит сын.

      Мы засыпаем

      в нашем завидовском доме

      с окнами в сад,

      за которым

      шипит шоссе точно змей.

      Солнце садится

      и туча, как бабочка над селом,

      хочет его закрыть.

      «Я расскажу лучше про бабочку.

      Она дружит со змеем», —

      пытаюсь я перевести разговор.

      «Про машину», – требует он.

      На краю одиночества

      и полной невозможности ничего

      за границей себя

      сам

      за вертолетом и синевой

      ТО ТВАМ АСИ

      Проснуться

      просто в другом месте

      с другими возможностями,

      и токи творчества,

      зов свободы:

      пошли, полетим.

      Человек – это не только «Я».

      Это овраги и пустыри,

      камни культуры

      и «мы» общения.

      Другое место.

      Проснешься —

      и полететь

      Я ищу параллельную плоскость —

      ускользнуть от бреда работы

      и заняться своим по жизни,

      погрузиться в покой субботы,

      то есть выйти на край обрыва

      и отдаться полёту – шире —

      эта странная неба жёсткость.

      Дважды два, конечно, четыре.

      Он просто весь задёрган и растрачен

      и жёсткими штрихами обозначен,

      закатан в обстоятельства сует.

      Но в нем ещё живет наивный мальчик

      и прыгает в словах веселый зайчик

      и мы по телефону tet-a-tet

      И мы по телефону проговоры,

      Набухших почек серые узоры

      И бег на месте – на зелёный свет.

      Неуверенный, неприкаянный

      добавим:

      как ошпаренный

      стоит у

      у – какой грозный дядя

      сколько в нем благодати —

      один живот