Прыжок над пропастью. Питер Джеймс

о том, что Росс может сделать с ней самой!

      Оливер принялся за бутерброд. Она опустила голову и посмотрела на свой сэндвич, но аппетит пропал.

      – Я хочу сказать, – продолжила она, – Росс не зануда, но это не значит… – Голос ее прервался.

      – Не значит?.. – эхом отозвался Оливер.

      Вера улыбнулась:

      – Расскажите о себе. Расскажите о вашей жизни после развода.

      – Что ж. – Он смущенно и лукаво улыбнулся. – Я храню целибат.

      – Серьезно?

      – Восемь лет. Так что, если ваш муж будет ревновать, скажите ему. Я говорю правду.

      – Почему? – спросила Вера. – У вас есть особая причина или вы просто не встретили никого?

      – Знаете, что такое цинь-ци?

      Вера покачала головой.

      – Так китайцы называют сексуальную энергию. Они верят: если управлять этой энергией, сохраняя целибат, она превращается в высшую энергию, которую можно применять на духовном уровне для целительства. Я хотел попробовать сконцентрироваться и достичь высших уровней сознания. Я много учился и подсчитал: это именно то, что нужно. И я принял решение. Кроме того, я еще не встречал женщины, которая заставила бы меня захотеть пересмотреть свое решение, – он снова повернулся к Вере, его лучистые серые глаза смотрели на нее в упор, – до тех пор, пока не встретил вас.

      23

      Она была страшно изуродована. Оборвался ремень безопасности в древней плохонькой русской машине, принадлежавшей ее матери, и девушка на скорости сорок миль в час вылетела из машины головой вперед, пробив последнее на планете Земля ветровое стекло, изготовленное по старым технологиям. «Она бы пострадала меньше, – подумал Росс, – если бы угодила под лопасти косилки».

      Ли Филлипс была совсем молоденькой. Она ослепла на один глаз; у нее срезало почти весь нос, губы и подбородок. Лицо, покрытое багровыми шрамами, выглядело так, словно его собрали из осколков. Ли Филлипс сидела в кресле перед столом хирурга и, перед тем как ответить на очередной его вопрос, неизменно оглядывалась на мать, которая устроилась подальше, на диване.

      Даже Росса, привыкшего за долгую практику к ужасным зрелищам, при виде этой девушки пробрал озноб. Он изо всех сил старался демонстрировать уверенность и профессиональное хладнокровие – и больше ничего.

      Его кабинет также располагал к спокойствию и уверенности. Он был обставлен в том же мужском стиле, что и кабинет у него дома. Обстановка богатая: темное дерево, кожаная мебель, картины с изображением морских сражений, книжные полки, уставленные медицинскими трактатами в кожаных переплетах; на белом дорическом постаменте – мраморный бюст Гиппократа.

      – Ли, когда вы родились? – спросил он.

      Девушка привычно оглянулась на мать, сжимавшую в руках большой коричневый конверт. Мать ответила за дочь робким, нервным голосом:

      – В восемьдесят третьем году.

      Росс вписал дату рождения в историю болезни ручкой «Монблан».

      – Почему вы решили обратиться именно ко мне?

      Ли опять предоставила отвечать матери.

      – Наш лечащий врач дал нам целый список с фамилиями