Слова про слова. Без цензуры. Утина Паганини

нечего сказать (вместо предисловия)

      Существуют такие поступки, которые если не совершишь сегодня, завтра, попросту, не поднимется рука. И не мудрено, ибо сегодня ты не такой, как вчера, а завтра будешь не таким, как сегодня… Но стоит ли стесняться того, каким ты был вчера? А если стоит, то чего? Впрочем, подобную цепочку риторических вопросов можно продолжать вечно…

      Так что, я решила, не тратя на это время, прогрызть пикантную дырочку в будущее и утончённо плюнуть накопленными озарениями и заблуждениями, предавая угрозе индивидуальной интерпретации раскалённые чувства, оформленные в желчные словесные конструкции, которые так же далеки от истины, как два противоположных берега Индийского океана…

      Ну, а если Некто, тратя ежедневно по несколько часов на перечитывание сих, с позволения сказать, творений, найдёт их заурядными и тошнотворными, окончательно разочаровавшись, ничего не останется, как принять это за успех:) Ибо всё в этом мире состоит из условных атомов и у каждого свои галлюцинации по поводу зыбкой реальности. А разочарование, это когда хочется прижать к груди весь мир и вдруг оказывается, что она не настолько большая…

      Будьте счастливы!!!

      Легкомыслие в тяжёлой форме

      Цунами

      Природа, в припадке врываясь с разбега

      С отчаянным рёвом в сердца площадей,

      Взывает о поступи сверхчеловека…

      Планета устала от недолюдей

      Развратных и мелочных, кислых, безвольных…

      Презренные туши рабов и господ

      Давясь поглощают взъерённые волны…

      Уносят в пучину бунтующих вод

      Грязь, алчность, хандру и нелепые склоки…

      Срывают вериги с закованных рек…

      И тыкают пальцами в небо пророки,

      Гадая, где явится сверхчеловек…

      Над гребнем стихии дрожащие тени

      И ветер играет торжественный туш…

      Цунами неистует, как воплощенье

      Броженья и смут ограниченных душ.

      Пейзаж

      Ночь, собрав чудеса в узелок,

      обернулась Авророй крылатой…

      И по стоптанным спинам дорог

      снова мчится на пастбище стадо.

      Пляшет кисть, прикасаясь к холсту,

      заполняя росистой прохладой…

      Разве важно в каком ты ряду

      многоглавого счётного стада?

      Стародавний мотив луговой

      примиряет последних и первых.

      Лишь волков металлический вой

      режет слух и щипает за нервы.

      Где-то там за летучей рекой,

      что с горы направляется к морю

      бродят волки в долине глухой,

      вольным ветрам воинственно вторя.

      Возмущает покой мирных стад,

      оглушая пронзительным воем,

      дерзких горнов расстроенный лад:

      «Если можешь, то выйди из строя!»

      Пастухов негодующий рог —

      нет над стадом всесильнее власти.

      Дружный ропот – разумный итог:

      «Нужно ль нам столь туманное счастье?»

      Тёплый хлев – нерушимый блиндаж,

      грохот вёдер, родные помои…

      На рассвете привычный пейзаж…

      Даже волки по-прежнему воют…

      Я просто вышла покурить

      Небесный свод зиял свинцовым дулом,

      Постукивая звёздами по лбу…

      Я вышла покурить и оглянулась —

      Кого же там выносят во гробу??

      Какое-то нелепое смятенье,

      Наигранные жесты, скользкий шаг…

      Слегка мерцают… словно приведенья…

      Нет, что-то тут, по-моему, не так…

      Полк скорбных взглядов, слёзы и одышка —

      Всё втянуто искусно в кутерьму…

      И, напрягая жалкие умишка,

      Уже распределяют – что кому…

      Виновница немого карнавала

      Смотрела строго из небытия…

      И, подойдя поближе, я узнала…

      Какого чёрта??… Неужели я??

      Неистово брыкаясь, я рыдала,

      Махала кулаками во всю прыть:

      «Куда вы меня тащите, вандалы??

      Ведь я всего лишь вышла покурить!!»

      Скрывая телеса под длинной рясой

      Надсадно отпевал священный сан,

      А после пили водку, жрали мясо,

      Порвали балалайку и баян…

      Как говорится – вот и доигралась…

      И ничего уже не изменить.

      Но только