Овод. Этель Лилиан Войнич

ведь вот письмо, адресованное ему и написанное вашей рукой! Взгляните.

      Артур бросил небрежный взгляд на письмо и отложил его в сторону.

      – Оно вам знакомо?

      – Нет.

      – Вы отрицаете, что это ваш почерк?

      – Я ничего не отрицаю. Я не помню такого письма.

      – Может, вы вспомните вот это?

      Ему передали второе письмо. Он узнал в нем то, которое писал осенью одному товарищу-студенту.

      – Нет.

      – И не знаете лица, которому оно адресовано?

      – Не знаю.

      – У вас удивительно короткая память.

      – Это мой давнишний недостаток.

      – Вот как! А я слышал от одного из университетских профессоров, что вас отнюдь не считают неспособным. Скорее наоборот.

      – Вы судите о способностях, вероятно, с полицейской точки зрения. Профессора университета употребляют это слово в несколько ином смысле.

      Нотка нарастающего раздражения явственно слышалась в ответах Артура. Голод, спертый воздух и бессонные ночи подорвали его силы. У него ныла каждая косточка, а голос полковника действовал ему на нервы, точно царапанье грифеля по доске.

      – Мистер Бертон, – строго сказал полковник, откинувшись на спинку стула, – вы опять забываетесь. Я предостерегаю вас еще раз, что подобный тон не доведет до добра. Вы уже познакомились с карцером, и вряд ли вам захочется попасть в него вторично. Скажу вам прямо: если мягкость на вас не подействует, я применю к вам строгие меры. Помните, у меня есть доказательства – веские доказательства, – что некоторые из названных мною молодых людей занимались тайной доставкой запрещенной литературы через здешний порт и что вы были в сношениях с ними. Так вот, намерены ли вы сказать добровольно, что вы знаете обо всем этом?

      Артур еще ниже опустил голову. Слепая ярость шевелилась в нем, точно живое существо. И мысль, что он может потерять самообладание, испугала его больше, чем угрозы. Он в первый раз ясно осознал, что джентльменская сдержанность и христианское смирение могут изменить ему, и испугался самого себя.

      – Я жду ответа, – сказал полковник.

      – Мне нечего вам отвечать.

      – Так вы решительно отказываетесь говорить?

      – Я ничего не скажу.

      – В таком случае мне придется распорядиться, чтобы вас вернули в карцер и держали там до тех пор, пока ваше решение не переменится. Если вы не образумитесь и в дальнейшем, я прикажу надеть на вас кандалы.

      Артур поднял голову. По телу его пробежала дрожь.

      – Вы можете делать все, что вам угодно, – сказал он тихо. – Но допустит ли английский посол, чтобы так обращались с британским подданным без всяких доказательств его виновности?

      Наконец Артура увели в прежнюю камеру, где он повалился на койку и проспал до следующего утра. Кандалов на него не надели и в страшный карцер не перевели, но вражда между ним и полковником росла с каждым допросом.

      Напрасно Артур молил бога о том, чтобы он даровал ему силы побороть в себе злобу, напрасно размышлял он целые ночи о терпении и кротости