Девять Жизней. Восьмое чудо. Территория Творчества

отводил им глаза и старательно делал свой Буфет неприметным. Мастер уже закончил свою работу и больше не появлялся.

      Однажды буфет погрузили в машину и куда-то повезли, и домовой ничего не мог с этим поделать.

      Дом был новым. В нем еще не жили тени прошедшего, было много места и солнца. И еще была семья. Молодая хозяйка, маленький мальчик и сильный мужчина. Мужчина бывал дома редко, приносил с собой бумаги, от которых веяло прежним неуютным обиталищем Свиюша, и, когда их закрывали в нижнем ящике буфета на ключ, Свиюш перебирался повыше, чтобы ощущать их как можно меньше.

      Хозяйка была теплой. Часто по вечерам, уложив сына спать и ожидая мужа, она садилась за стол у буфета, вышивала, или что-то штопала. В квартире поселялось умиротворение… А иногда она читала какие-то письма, грустила и тревожилась, писала что-то в толстой тетради с клеенчатой обложкой, которую потом вместе с конвертами прятала между скатертями на полке. Положив свои записи, Хозяйка поворачивала ключик в замке. Задумавшись, проводила ладошкой по дереву буфета… Тревожность ее мгновенно взбаламучивала все существующее вокруг пространство, потом потихоньку растворялась в окружающем покое и умиротворении, и хозяйка успокаивалась тоже. Свиюш хранил её тетрадь от случайных неловких поисков тех, кто жил с нею. А еще был мальчик. Это был единственный человек в существовании Свиюша, который о нем знал. Это было очень странно и непривычно, но в первый же день мальчик просто открыл нижнюю – ту, что доставал – дверцу буфета и сказал «Привет, меня зовут Басенька, а тебя – тебя зовут Свиюш? Как здорово!». Мальчик излучал восхищение и радость, желание до всего дотронуться и все почувствовать. И он так же, как Свиюш, ощущал настроение других людей, и всего дома. Впервые Свиюш существовал не просто рядом с человеком, а вместе… Это было непривычно… Басенька рос, но совсем не менялся, рассказывал Свиюшу истории из книжек, которые читала ему мама перед сном. Свиюш с ним тоже делился, чем умел – снами, ощущениями, защищал, как мог. Мальчик всегда жил дома, никуда не выходил, к нему часто приходили чужие люди, одни и те же. Люди приносили с собой запах безнадежности и усталости, и ребенок в их приход каждый раз забивался за буфет и затихал, в надежде, что его не найдут. Свиюш отводил им глаза, путал и прятал предметы, что они приносили с собой. Эти предметы помогали людям, причиняли его Басеньке не сильную, но все же боль, и потом он надолго становился вялым и безжизненным, не подходил к Свиюшу и не видел снов. Свиюш метался рядом с оцепеневшим сознанием малыша, пытался делиться с ним всеми своими запасами – запахом елки с игрушками, так любимой Басенькой, маминого печенья, большой кожаной папиной куртки, ощущением пола, прогретого солнцем. Все пропадало бесследно в вязкой непонятной каше, царившей там, где еще недавно было солнечное сознание. Хозяйка в это время становилась замкнутой и сухой, подолгу сидела у окна на кухне,