Сибирское дело. Сергей Булыга

сам увидишь, – ответил Мансуров и снова закашлялся, с кровью.

      – Где это тебя так? – спросил Маркел.

      – А! – отмахнулся Мансуров. – Было одно дело. Но Ермак здесь не при чём.

      – А кто при чём?

      – Пелымцы.

      – А это ещё кто такие?

      – Это такой дикий народ сибирский. Все колдуны! И это они мне так наколдовали. Теперь я помру.

      Сказав это, Мансуров замолчал, утёр губы платочком и жестом попросил подать кувшин. Маркел подал. Мансуров пил, громко дышал в кувшин. Маркел терпеливо ждал, потом, приняв кувшин, сразу спросил:

      – Но как ты попал к пелымцам? Тебя же к Ермаку посылали, в Кашлык.

      – Мы и пошли в Кашлык, – злобно ответил Мансуров. – На четырёх стругах и с пушечкой. Да не дошли.

      – Почему?

      – Не успели, – со свистом ответил Мансуров. – А были уже совсем близко. Уже был виден тот берег, а на нём стены кашлыкские. Они горели. А по реке, от Кашлыка, смотрим, нам навстречу плывут казаки. И кричат, что Ермака убили, у Кучума очень много войска, бежать надо. Ну, мы и повернули, и поплыли обратно. И казаки вместе с нами. Их было два струга.

      – И вы все сразу сюда? – спросил Маркел.

      – Нет, не сразу, – ответил Мансуров, утирая пот. – Сперва шли вниз по Иртышу, а после свернули на Обь, по Оби ещё прошли… И тут я опомнился! А что! За нами же никто не гонится! Куда, думаю, бежим? Что я в Москве скажу? И говорю: нет, братцы, надо нам остановиться, поставим городок, пошлём гонцов на Русь, за свинцом и порохом, а сами здесь отсидимся. А по весне придёт подмога, и мы опять на Кашлык! – Сказав это, Мансуров помолчал, потом вдруг со злом прибавил: – Бес попутал!

      – Почему бес? – спросил Маркел.

      – А кто ещё? – хрипло воскликнул Мансуров. – Я же тогда о чём подумал? Что кто я раньше был? Никто! Служил в Калуге сотенным по выбору, и тут вдруг так свезло – в Сибирь воеводой отправили! А я не Ермак, подумал я, я не разбойник, и я своим воли не дам, у меня будет порядок, и царь мне пришлёт свинца и пороха, и я возьму Кашлык, и обратно уже не отдам! И царь пожалует меня Сибирским князем и боярином!..

      – И что?

      – И уговорил я своих, – опять свистящим голосом заговорил Мансуров. – Остановились мы. Поставили городок, стали собирать запасы.

      – И что дальше?

      – Я же говорил: пришли пелымцы и околдовали меня. И я помер.

      – Какое помер?! Ты же ведь живой!

      – Это тебе так только кажется, – сказал, улыбаясь Мансуров. – А внутри я давно покойник.

      И замолчал. Опять стал громко, тяжело дышать. Маркел подумал: сейчас он помрёт.

      Но нет! Мансуров вдруг опять заговорил, уже отчётливо, без присвистов:

      – Да, стал Ермак Сибирью править. А как правил? Кто такой Ермак и кто такие казаки? Разбойники! Вот и пошли они разбойничать дальше – велели, чтобы вся сибирская земля, татары и пелымцы, и остяки, вогулы и все прочие, платили им ясак: меха, еду, питьё, а они только гуляй. И так и гуляли бы дальше, да кончился у них порох. Где ещё пороху взять, думают. В Сибири его нет, есть только у царя в Москве. И царь им не дал. А мне бы дал! И я бы для него Сибирь