Сибирское дело. Сергей Булыга

разорвал на нём рубаху. И увидел на груди Мансурова большое чёрное пятно.

      – Что это? – спросил Маркел.

      – Не знаю, – чуть слышно ответил Мансуров. – Само появилось.

      – Давно?

      – Там, в городке. И стал я помирать. И не стали они меня слушать. Собрались и ушли. И меня унесли. И вот принесли сюда. Что мне теперь говорить, как перед царём показаться?

      Маркел смотрел на Мансурова, думал. Потом строго сказал:

      – Ты, Иван, крест целовал говорить как на духу. А теперь вдруг запираться начал. Это великий грех!

      Мансуров закрыл глаза. Сказал:

      – Уйди.

      Маркел сидел, не уходил. Мансуров ровно, с присвистом, дышал. Потом стал дышать реже и глубже – это он уснул. Маркел надел шапку, встал и вышел.

      ГЛАВА 9

      За дверью Маркела ждал Митрий, и они пошли обратно. Митрий ни о чём не заговаривал.

      Зато когда они вошли к воеводе, тот сразу спросил:

      – Что, ничего он не сказал?

      – Куда уже там говорить! – невесёлым голосом ответил Маркел. – Там уже попа звать надо.

      – И то верно! – сказал воевода. – И я так и думал. Поэтому пока ты там сидел, я велел ещё кое-кого сюда подать. Есть там у них такой Касьян Панкратов, полусотенный голова. Человек серьёзный. Когда Мансуров повредился, Касьян вместо него командовал. Митрий, веди его!

      Митрий вышел и быстро вернулся, ведя перед собой того Панкратова. Это был рослый, широкий в плечах человек. Вид у него был очень настороженный. Маркел дал Панкратову крест, тот его поцеловал, назвался, побожился говорить как на духу. Тогда Маркел спросил, правда ли, что они, люди Ивана Мансурова, ходили за Камень, в Сибирь. Панкратов ответил, что правда.

      – Кто вас туда послал? – спросил Маркел.

      – Государь царь великий князь Фёдор Иванович, – ответил Панкратов.

      – А кто велел идти обратно? – тотчас же спросил Маркел.

      – Наш сотенный голова Иван Мансуров, – тоже сразу, без запинки ответил Панкратов.

      Маркел помолчал и продолжил:

      – А Мансуров говорит, что он тогда был без памяти, и это без него решили.

      – Как же это без него?! – громко спросил Панкратов. – Он же и велел идти, когда мы ермаковских встретили.

      – Где встретили? И как?

      – Ну, – замотал головою Панкратов, – мы тогда все вместе шли, всей сотней, на четырёх стругах, Мансуров на первом. И уже почти дошли, уже Кашлык был виден на горе, как вдруг видим: по реке, по Иртышу, к нам ещё наши струги идут, от Кашлыка, казацкие. Мы с ними сошлись и они говорят, что Ермака убили и что Кучум к Кашлыку подошёл, у Кучума несметное войско, что делать. Вот тогда Мансуров и велел всем разворачиваться и идти на Обь, на север, а там, сказал, сойдём на берег, пройдём через Камень на Печору – и домой. И мы пошли, пока что погребли, конечно.

      – Куда?

      – На Обь. На север. Туда татары не доходят. А мы догребли. Мы, государевы стрельцы, вся наша сотня, и ермаковы казаки, которые живы остались.

      – А как убили Ермака?

      – Я этого не знаю, нет! –