Центр тяжести. Алексей Поляринов

– математик.

      – Постой-ка. – Он почесал затылок и, кажется, впервые посмотрел мне прямо в глаза. – Ты же на первом уроке говорил, что он антрополог. Еще целую историю про пустыню рассказал.

      Я открыл было рот, но осекся. Грек заметил мое смятение и улыбнулся: теперь уже ему стало интересно.

      – Я так и знал, – он сел на край парты, – что тут что-то не так.

      – Это не твое дело, понятно?

      – Понятно. – Он пожал плечами, – Конечно, понятно. Видишь, я не задаю лишних вопросов. И я обещаю: никто не узнает об этом. Но моя просьба остается в силе: ты отдашь мне свою пустую книгу?

      Я был так зол, на себя – за то, что проговорился, и на него – за то, что он заметил мою оплошность, что просто огрызнулся:

      – А если не отдам, то что, будешь шантажировать меня?

      – Шантажировать? Ты дурак-нет? – Он убрал длинную челку с глаз. – Шантаж – это подло. И непродуктивно. Я бы никогда… да ну тебя. – Он схватил рюкзак, бросил в него свой учебник и вышел из кабинета.

      Я взял швабру и вернулся к работе. Я уже почти закончил мыть пол, когда он снова появился в дверях.

      – Я их собираю.

      – Что?

      – Книги. – Он переступил порог. – В смысле я собираю бракованные книги. Я называю их «книги-уроды».

      – Книги-уроды?

      – Ну да. Знаешь, так бывает, книгу сдают в типографию, и там что-то идет не так, и из пяти, скажем, тысяч экземпляров один получается не таким, как все. Либо строчки поехали, либо краска не того цвета, страницы склеились, нумерация их сбилась, еще бывают книги-перевертыши – это когда ты открываешь книгу, а там все вверх тормашками. Ну, то есть книга-урод – это книга с поврежденным текстом.

      – И ты их собираешь.

      – Ну да. Такие книги редко попадают в библиотеки или в книжные. Обычно их отслеживают и уничтожают. Такой вот геноцид книг.

      – Я не знал этого, – сказал я (а еще я не знал, что такое «геноцид», но постарался запомнить слово, чтобы вечером посмотреть его значение в словаре).

      – Да! – воскликнул Грек. По лицу его было видно, какое удовольствие ему доставляет рассказ о книгах-уродах. – Представляешь? Они уничтожают книги.

      – Прям сжигают?

      – Не-а. Это как раз самое интересное. Я читал, что в СССР в подвалах стояли котлы с кислотой, и неугодные книги бросали в них, и они растворялись там.

      – Жуть какая.

      – Ага. Книжные концлагеря. – Он вдруг осекся, поняв, что уже слишком много наговорил, и вновь напустил на себя серьезности. – Так вот: если ты вернешь эту свою пустую книгу в библиотеку, ее уничтожат. Сто процентов.

      Повисла тишина. За окном проехала машина «скорой помощи», красные блики сирен мелькнули на стенах.

      – Ты странный, – сказал я.

      Он лишь пожал плечами, как бы говоря: «Какой есть».

      Я достал из рюкзака пустой учебник и вручил ему. Он с интересом стал листать его, разглядывая пустые страницы так, словно там были картинки.

      – Невероятно, – прошептал он, потом поднял на меня взгляд и улыбнулся.

      – Спасибо. Такой у меня еще не было. Это прям какой-то учебник дзен-буддизма.

      (Слово