Код Онегина. Брэйн Даун

мужчин. Они узнали это не сразу, потому что наш народ, любящий властей в теории, на практике довольно плохо склонен к сотрудничеству с ними.

      – Берем?

      Они сидели на чердаке и в бинокль рассматривали окна бабкиной квартиры. На форточке сидел черный кот и, умываясь, спокойно глядел на них. Если б они больше интересовались животными, то, возможно, заметили бы, что глаза кота были желтые, тогда как Черномырдин был зеленоглаз. И на лапке у кота, которого хитрая бабка по наущению своей еще более хитрой матери подрядила играть роль, было крохотное белое пятнышко. Но они этого не заметили. Они видели ясно, что на столе в комнате разложены бумажки, пепельница полна окурков «Данхилла», на кровати валяется клеенчатая сумка, а посреди комнаты на веревке сушатся Сашины джинсы и носки.

      – Нет, надо подождать. Один раз они могли снять квартиру на этой улице случайно, просто из-за близости к Курскому вокзалу, – сказал Геккерн. – Но второй! И около той церкви Спортсмена видели. Это не может быть простым совпадением.

      – Ты думаешь, они уже имеют контакт с теми? Но зачем вести себя так вызывающе? Они б еще на Тверской поселились, у памятника!

      – Те придают большое значение символам и фетишам. Вероятно, те хотят, чтоб они прошли его дорогой, – таким образом в них вселится его дух или что-нибудь в таком роде. Давай дождемся контакта.

      – Контакта нельзя допускать.

      – Нельзя. Но если он уже состоялся, мы должны знать о нем как можно больше. Подождем.

      Геккерн и Дантес считали Сашу и Леву очень умными и дерзкими. Они не допускали даже мысли о том, что беглецы не знают, что Пушкин родился там, где теперь улица Бауманская, и его крестили в церкви, куда Саша один раз заходил.

      IX

      Старуха Нарумова не удивилась рассказу Левы. Она, похоже, ничему не удивлялась. Она сказала, что нет абсолютно ничего странного в том, что комитет охотится за какой-либо рукописью и людьми, эту рукопись прячущими, и рассказала, как охотились на тех, кто от руки переписывал Мандельштама, Пастернака, Александра Зиновьева и всяких других, а в дореволюционные времена охотились на Герцена. Лева это все и без нее знал, а Саша знал только в самых общих чертах и слушал Нарумову с большим интересом, хотя она иногда и заговаривалась от старости.

      – Но времена все-таки изменились, – сказал Лева.

      – Правда? – удивилась старуха.

      – В Интернете можно прочесть абсолютно любую ересь. Невозможно на всех охотиться.

      – Почему же на Салмана Рушди охотятся? – спросила старуха Леву. Вид у нее был торжествующий: эк я тебя подловила, темный ты, безграмотный балбес…

      – Кто такой Салман Рушди? – спросил Саша.

      – Это совсем другое, – сказал Лева. Он, по-видимому, иногда все же что-то почитывал, кроме хомяковедения, а может, просто много смотрел телевизор или, лазая по своим делам в Интернете, натыкался на всякую всячину.

      – Правда? – опять удивилась старуха. Они с Левой смотрели друг другу в глаза, точно в гляделки играли. Они явно нравились друг другу. Сашу они вынесли за скобки.

      – Эй,