Никогда тебя не отпущу. Чеви Стивенс

ногой, а рукой, словно крепким ремнем, сдавил мне грудь. Час за часом я смотрела в потолок, слезы катились по лицу. Мне хотелось быть сильнее, чтобы отпихнуть его от себя, чтобы заступиться за собаку, но я очень боялась, что он исполнит свою угрозу. Я не могла забыть выражение его лица, словно он бросал мне вызов. Словно он хотел, чтобы я сделала неверный шаг и у него появился повод убить щенка.

      Наконец наступило утро и он встал, чтобы идти на работу. Я притворилась, что сплю. Как только я услышала, что его грузовик отъехал от дома, я выбежала во двор и нашла щенка под передним настилом, мокрого и дрожащего. Я накормила его теплой едой, укутала полотенцем, прижала к груди, бормотала ему извинения и клялась, что ему больше никогда не причинят боли. Мне следовало позаботиться об этом. Когда Софи проснулась, я осторожно сказала ей, что щенок заболел и его нужно вернуть маме. Она была убита горем.

      Я плакала, когда отвозила Блейза назад на ферму. Хозяевам я объяснила, что у дочери проявилась аллергия, о которой мы не знали. Трудно сказать, поверили ли они, но жена, похоже, посочувствовала мне и пообещала, что они найдут ему отличный дом. Я отдала им все, что принадлежало щенку, – пищу, блюдца, даже ошейник. Буквально все. Я не могла смотреть на эти вещи.

      Когда Эндрю вернулся домой, я сказала ему, что осознала: у меня нет времени, чтобы заботиться о щенке, я должна сосредоточиться на Софи. Эндрю больше никогда не спрашивал о нем.

      Я наблюдала, как мама дрожащими руками наливает кипяток в заварочный чайник, и думала о том, как долго она будет в состоянии выполнять хотя бы такие простые действия. Доктора говорили, что она еще не один год сможет управляться с хозяйством, но определенности в их высказываниях не было. Свет октябрьского солнца лился в окно, падал на ее белокурые волосы и бледную кожу, так что я могла видеть едва заметные вены на ее шее.

      – Ма, давай я разолью.

      – Прекрати. Я же не совсем никчемная.

      Она улыбнулась, а я улыбнулась ей в ответ, но мои мысли были в беспорядке, а нервы на пределе. Я взглянула на часы: задерживаться мне не стоило. Эндрю мог прийти домой на обед. Я мысленно заглянула в холодильник, пытаясь решить, что можно быстро приготовить. Он уже не хотел, чтобы я носила ему обеды на работу. Говорил, что это небезопасно, что на меня может упасть балка, но это была ложь. Ему не нравилось, как на меня смотрят мужчины. Я понимала это по выражению его лица, чувствовала по тому, как он торопил меня к машине.

      Через несколько дней после того, как я вернула Блейза, Эндрю сказал, что выставил дом на продажу через агента по недвижимости. Продать его удалось быстро. Уже через неделю мы переехали в новый дом, который был даже больше прежнего – третий за последние несколько лет. Мне хотелось, чтобы Софи провела все свое детство в одном доме точно так же, как я. В родительском доме мне все было так близко. Я окинула взглядом красивые желтые шторы на маминой кухне, сливочник в форме коровы и такую же сахарницу, солянки и перечницы в виде курочек. Мама любила все связанное с деревней, и уже многие годы мы покупали ей подобные забавные вещицы, какие только могли найти, на день рождения и на Рождество. Она дорожила каждой.

      Мама