Ловец. Надежда Мамаева

кисть. Пальцы, уже не принадлежа хозяйке, все так же сжимали мою перламутровую сумочку.

      От чуждой, пугающая до дрожи картины изящной женской руки, для которой природа отчего–то пожалела веснушек, меня вывернуло наизнанку. Красивая кисть, без узлов и жесткой, огрубевшей кожи… так похожая на мою.

      «А ведь на месте Лили могла быть я!», – эта мысль, принесшая с собою вторую волну паники, потянула за собой еще одну: «Генри! Срочно надо добраться до Генри! Он поможет, закроет собой от любой опасности».

      Я, как чумная, поднялась и, шатаясь, не глядя вокруг, пошла прочь. У меня была единственная цель: добраться до причала. Туда, откуда батискафы отправляются на верфи сектора Южного Ольса.

      Бредя по улицам, я старалась не думать о случившемся. Чувствовала, что иначе окончательно сорвусь в бездну, потеряю рассудок и навсегда заблужусь в лабиринтах безумия. Но перед мысленным взором все стояла картина: покореженный магомобиль и обугленное волной огня тело Лили на ступенях. И лишь ее уцелевшая рука с алебастровой кожей.

      Не думать.

      Не думать.

      Не думать.

      Я повторяла про себя эти слова, как мантру. Так же монотонно, как стучит отбойный молоток, так же размеренно, как капает вода из крана, в такт механическим шагам, не обращая внимания на то, что прохожие поворачивают головы мне вслед.

      Я словно сама себя гипнотизировала. Но это слабо помогало. А потом поняла: если мысли все вновь и вновь возвращаются к взрыву, нужно попытаться подумать о чем–то другом. Без разницы даже, что это будет. Да хоть та же, морская бездна ее поглоти, дамба, что опоясывала столицу. И я судорожно начала вспоминать все, что знаю о барьере.

      Еще сотни поколений назад воды океана поднялись столь высоко, что затопили все ровные участки суши. Над морской гладью остались только горные пики и хребты, малопригодные для жизни.

      Тогда-то на выручку и пришли маги, выбрав подводное плато и окольцевав его барьером. Получилось, что вокруг, на высоте сотни ярдов, плескались волны, а мы жили в секторе ниже уровня вод. Порою, в сильные шторма, барьер поднимался еще выше и даже, один раз на моей памяти, смыкался куполом над нашими головами. Все бы ничего, но стремительно росшей столице места уже не хватало. Поэтому дома, еще недавно двухэтажные, начали строить не вширь, а ввысь. Может, спустя век, их крыши и вовсе будут возвышаются над морской волной?

      И таких опоясанных земель было множество. А меж ними передвигались на батискафах и кораблях. Вторые, гонимые ветрами и винтами – быстроходнее и надежнее, но до них еще надо подняться на дирижабле. Зато батискафы сновали меж столицей и расположенными рядом секторами не хуже мальков. Вообще-то эти верткие посудины, зачастую ржавые, правильнее было бы называть магоскафами, поскольку работали они на магии и на честном слове чародея, накладывавшего защитное поле, но по старой памяти их именовали именно так.

      Причаливший к пирсу батискаф выпятил свой кормовой отсек из барьера в паре футов от земли, чтобы пассажиры