Серебряный поэт. Вадим Шарыгин

вечер: на пледе,

      На оборках июльских кулис.

      Раздушистой черёмухой бредит

      Растемневшийся в зной барбарис.

      Будто жизнь, убывает помалу

      Свет не тронутых ветром небес.

      Ноги босые, в ночь, окунала

      Вечность в Лету, в раздолье чудес!

      Распылила зарю кавалькада

      Облаков – мчатся медленно вдаль.

      Неминуемо знаешь: Не надо —

      Ничего! – и в минувшем, не жаль.

2.

      Есть в солнце вечернем:

      Покой и прохлада,

      Ласкающий травы дрожит ветерок;

      Смолкающий свет

      В гуще мутного сада

      Под пыльные звоны ушедших дорог.

      Минуты, сподобившись часу, продлили —

      Присутствие солнца на кромках ресниц.

      Пал колкою тенью в распахнутость лилий

      Раскидистой ели игольчатый шпиц.

      Есть в думах вечерних:

      Узоры Калькутты,

      Бриз Корсики,

      Волны Тверских куполов;

      Желание в шаль золотую укутать

      Озябшие звуки промолвленных слов.

3.

      Немеет воздух.

      В вечность канет —

      Из облаков закатных холм.

      Зари разорванные ткани

      Залатаны златым стихом.

      Превыше всяких слов, превыше

      Остановивших дрожь ветвей —

      Начало звёзд над острой крышей,

      Высокий абрис тополей.

      Сгустилось.

      Смерклось.

      Свыклось.

      Сталось.

      Ещё не тьма, но при дверях:

      Души умолкшая усталость.

      И пепел лет,

      И песен прах.

4.

      Побережье агав и магнолий,

      С томным взглядом ажурная мисс.

      Вечер зёрна кофейные молет,

      Восходя ароматами вниз.

      Алый шар погружается мягко

      В чернобровую ликом волну.

      Пахнет крабом рыбацкая лавка,

      Подступает луна к валуну…

      Приглушённая пляска фокстрота,

      Пальцы топят в рапсодиях сплин.

      Ждёт под сенью гротескного грота

      Оголённая женственность спин.

5.

      Благоухая нардом, киннамоном,

      Царицей Савской в сумерки сходя

      С небес, во сне неугомонном

      Застыть сухою каплею дождя.

      Обрадовать покой громадой гуда

      Столетних елей; еле-еле внять

      Пространной странной темноте, покуда

      Нисходит звёзд окрепших благодать.

      Всем миром слышать мерные тирады

      С травинок свесившихся скрипачей.

      Душа моя вечерняя, ты рада

      Соитию речений и речей!

6.

      Чаепитий невинные всхлёбы,

      Венских стульев овалы легки;

      Наставание сумерек, чтобы

      Вдосталь стали слова далеки.

      Купы звёзд в глубине чашек с чаем,

      Рука об руку – вечер и ночь.

      Взгляд взгрустнувший отнюдь не случаен,

      И слеза раскатиться