Ирландское сердце. Мэри Пэт Келли

какое отношение то, сколько человек прожил, имеет к его величию? – спросил он у меня.

      – Но разве жить не лучше, чем умирать? – спросила я.

      – Это не всегда так, – последовал его ответ.

      Подозреваю, что с того самого дня я начала уклоняться от выслушивания рассказов бабушки и хора женщин в темных шалях, которые собирались вокруг нашего очага. Это все были очень печальные истории: влюбленные расставались, воины умирали, корабли шли ко дну. В Чикаго ирландцы жили счастливо. Танцевали под музыку лучшего в мире оркестра Макнамары, получали самую лучшую работу, покупали самые большие дома, посылали своих сыновей учиться в элитный католический университет Нотр-Дам, поддерживали свою баскетбольную команду «Файтинг Айриш» – «Сражающиеся Ирландцы» – от победы к победе. Мы потерялись в старой Ирландии, но побеждали в Чикаго. Взять хотя бы меня: я – модельер отдела дамской моды в «Монтгомери Уорд». Да здравствую я, ура!

      Но Генриетта сразу же заявила:

      – У этих ребят из «Монтгомери Уорд», должно быть, размягчение мозгов. Никто не станет покупать дурацкие платья, которые ты выдумываешь, Нони. Тут скрывается что-то другое. Может, этот Бартлетт чего-то от тебя ждет?

      Мама и Агнелла непонимающе посмотрели на нее, но тут резко вмешался Майк:

      – Все, Генриетта, довольно. Эл Бартлетт – славный парень, член команды «Найтс ов Коламбус». А у Нони масса талантов.

      – Спасибо, Майк, – поблагодарила я. – Кстати, помогает мне Роза Маккейб.

      – А Мейм? – поинтересовался Майк. – Она тоже принимает участие в этом новом предприятии?

      – Она получила отдельную должность и теперь будет писать письма клиентам в качестве специальной помощницы мистера Бартлетта.

      – Как все здорово теперь складывается, – сказала мама. – Такая славная молодая женщина эта Мейм.

      Генриетта же злобно ворчала – слова просачивались сквозь ее стиснутые зубы.

      – Когда я думаю, как приходилось работать мне, – скрипела она, – когда я драила полы этим неблагодарным сучкам с Мичиган-авеню…

      – Следи за своим языком, Генриетта! – оборвала ее мама.

      – Вот это правильно! Критиковать меня, а ведь я всего лишь говорю правду. Но всем плевать на то, что я думаю, особенно когда собой похваляется мисс Нора Келли, которая слишком хороша, чтобы как-то приложить руку к содержанию дома в чистоте и порядке.

      – Ох, мама, – произнесла Агнелла и потянулась рукой, чтобы коснуться плеча Генриетты.

      – И не надо тут никаких «ох, мама», Агнелла Келли. Нони заразила тебя, а ты это позволяешь. Я назвала тебя в честь своей учительницы, сестры Агнеллы, которая ценила меня, а теперь ты, моя собственная дочь…

      Генриетта встала и вышла из комнаты. Лицо ее покраснело и скривилось, она буквально выдавливала из себя жалостливые слезы.

      Аг тоже встала, чтобы последовать за ней, но мама сказала:

      – Сначала закончи ужин, Агнелла, – и сама пошла за Генриеттой в ее комнату.

      Мы остались сидеть за столом,