Великий князь. Юрий Сбитнев

славили Христа, пели гимны, чинили многоголосно молитвы, а рядом вовсю разыгрывалась шутиха¹²⁷: парни рядились в страшенные рожи, облекались в потешную одёжу, озорничали друг перед другом, пугали девок и не давали спать селищу до самой поздней ночи, то бишь до самого раннего утреннего часа.

      Игорь со Святославом тоже озорничали с местной молодёжью, да и Венец не отставал от них, пугая мир диковинной личиной – сладил из берёсты козью морду, вывернул тулупчик мехом наружу, мотался средь гуляющих сигом и скоком, напялив на руки деревянные колодки, изображавшие копыта.

      Игорь вырядился медведем, и его водил по улице на цепи Святослав в обычной своей одежде. Младшему Ольговичу тоже хотелось вырядиться, но не решился, представив себе купание в ледяной проруби на Крещение. Кто на святки рядится, тот в Крещение в ярдань¹²⁸, в ледяной проруб, окунается. Таков непреложный закон для каждого православного, напялившего на себя в весёлые святки чужую личину.

      Не каждому и по силам опуститься в студёную январскую воду, чтобы смыть с себя грех весёлого шутовства, потому и глядят люди на ряженых не токмо со смехом и безудержным весельем, но и с нескрываемым страхом и почтением. А коли не примет лихая такая голова искупление ярданью, то проклята будет не только односельчанами, но и самим Господом. Так считалось и в Девяти Дубах, и по всей вятечской христианской земле.

      Игорь с Венцом знали об этом. Однако увидеть их купающимися в ярдани на реке Выдебети местному люду не удалось.

      В самую середь святочных гуляний поднялся полк и ушёл гужом¹²⁹ на реку Оку, а по ней прямиком покатили к Неренску.

      Дорога по льду была уже хорошо наторена, и кони раскатисто несли лёгкие походные сани с седоками и поклажей.

      В канун Крещения вновь пала на землю великая стужа. По ночам до звона, до отчаянных криков в остекленевшей тиши выхолаживало землю. Скрипели по утрам готовые рассыпаться сани, упряжь на конях стояла колом, и сами кони, согреваясь в беге, закуржавливались белой стынью от холки до копыт. Да и лица людей в один дых умётывало кухтою¹³⁰, слепило глаза, щипало носы и щёки.

      Днём мороз отступал, и на всём пути по Оке у набережных сел миром рубили ярдани. Над головами распарившихся в работе мужичков сверкали топоры, взмётывались заступы-ледорубы, вгрызаясь в ледяные глыбы. Проруби ладили в виде большого креста, аккуратно опиливая внутренние края, вознося над ярданью ледяные триперстия. Открывшееся водное лоно густо парило, как в жаркой бане, над ним мелькали красные лица, а кое-кто в жарком том заделье поскидывал на снег шапки и шубейки.

      Игорь весело глядел на работающих, радый чему-то, только ему известному, а когда мужики, обернувшись к набежавшему на них чину, бросали работу и низко кланялись княжеским и боярским саням, как один поснимав с голов шапки, он поднимался в рост, тоже кланяясь им, прикладывая руку к груди, и потом долго махал рукою.

      Святослав вторил брату, но каждый раз, когда равнялись с дымящейся ярданью, его охватывал озноб от мысли,

127

       Шутиха – веселие.

128

       Ярдань – прорубь.

129

       Гужом – сухопутно, на колёсах или на полозу, но не по воде.

130

      Кухта – крупный мягкий снег.