Несъедобное время. Мария Фомальгаут

то не время, так – времечко, времячишко, времячишечко, по крохам его собирать, по крупиночкам. А настоящего времени – такого, чтобы всем надолго хватило – ищи-свищи, не сыщешь.

      Не сыщешь.

      Золотые часики коротко всхлипывают, Брегет утешает, подбадривает, чем может, ничего, прорвемся – сам не верит в то, что говорит.

      Хроноскоп оживает.

      Сигналит.

      Пищит.

      И все спохватываются, все – от мала до велика – спешат, смотрят на хроноскоп, вот оно, время, время, много времени, вагоны времени, составы времени, вон оно, намоталось на мертвую звезду…

      Брегет спешит ко времени.

      И все спешат – от мала до велика.

      Часы, часищи, часочки, часочечки, часишечки, сначала большие боевые часы спешат, потом поменьше часы, потом совсем мелюзга, а там и самые главные часы подтягиваются, главные часы себя берегут.

      Что-то происходит там, впереди, Брегет еще не видит, что, но чувствует – нехорошее что-то, и вот гул по рядам, по рядам, многоголосый гул —

      – Война!

      – Война!

      – Война!

      И правда, война, вон она там, впереди, зубами клацает, да нет, не клацает, нет у войны никаких зубов, а вот из пушек стреляет, это да, вон уже передние ряды часов полегли, шестеренками-пружинками разлетелись, стрелки во все стороны. А остальные часы, кто жив остался, те в засаду залегли, затаились, отстреливаются от врагов, вон они, враги, гибнут под выстрелами, вспыхивают электрическими искрами…

      Это еще что?

      Электрическими…

      …искрами?

      Брегет не понимает, не верит себе, как так – электрические часы, а вот так – электрические, чем дальше по белу свету Брегет летает, время ищет, тем больше всяких чудес видит.

      Отступили враги, затаились во времени, не хотят враги отдавать свое время, враги первые время отцапали, вот теперь и не отдают.

      Брегет на пару с золотыми часиками летает по полю боя, подбирает убитых, ищет, чем поживиться, где какие шестереночки, где какие пружиночки, на запчасти сгодятся… Золотые часики подкрадываются к убитым электрическим часам, осторожно-осторожно подбираются – может, ловушка какая – развинчивают недорастерзанный механизм, смотрят, не понимают, провода какие-то, проводочки, проводочечки, ни шестеренок, ни пружинок, поживиться даже нечем. А то и вовсе не часы, а не пойми, что, на циферблате стрелок нет, и цифры не пойми какие, пятнадцать, двоеточие, семнадцать, вообще не время показывают, а чертовщину какую-то…

      …Брегет падает с простреленным плечом, часики перепугано звенят, тащат Брегета прочь с поля боя, прячется под обломками часов, часочков, часищ, а там, над обломками, битва.

      Большая битва.

      Жестокая битва.

      Такая битва, что всем битвам битва, электрические часы стреляют, и механические часы стреляют, шестеренки летят, пружины летят, микросхемы летят, провода летят, батарейки летят, всё летит.

      Выдохлись.

      Отвоевались.

      Расползлись с поля боя зализывать раны, устроили затишье перед очередной бурей.

      А тут —

      – Миротворец.

      Вот