Гарем. Бертрис Смолл

просишь за нее?

      Тот заставил принцессу подняться.

      – О, это редкий цветок из древней земли Китая, благородный господин. – Рука работорговца накрыла крепкую и красивую левую грудь девушки. – Девственница, свежая и вполне созревшая. Я…

      – Хватит ее ласкать! Лучше скажи, сколько за нее хочешь, – нетерпеливо перебил его Хаджи-бей.

      – Пятьдесят динаров золотом! Я купил ее несколько месяцев назад в одном караване и заплатил кругленькую сумму. Так что пятьдесят золотых динаров, благородный господин.

      – Он купил меня три дня назад у двух солдат, которые меня похитили, и заплатил двадцать динаров, – неожиданно подала голос девушка.

      Работорговец метнул в ее сторону яростный взгляд.

      – Я даю тебе тридцать, – проговорил, усмехнувшись, Хаджи-бей. Он отсчитал монеты и швырнул их торговцу.

      Взяв выручку, тот грубо толкнул девушку к Хаджи-бею:

      – Ступай к своему новому хозяину, девчонка.

      Но та вдруг обернулась и набросилась на работорговца:

      – Я тебе сейчас глаза выцарапаю! Не смей ко мне больше прикасаться, грязный подонок!

      Хаджи-бей мягко оттеснил ее в сторону:

      – Успокойся, дитя мое. Твои худшие испытания позади. – Он обратился к торговцу: – Дай мне ее одежду. С нее и так хватит унижений, чтобы еще идти голой по улицам.

      Тот порылся в сундуке и достал какие-то жалкие лохмотья.

      – Вор! – взвизгнула принцесса. – Где мое шелковое кимоно?!

      Хаджи-бей решительно отодвинул работорговца в сторону и сам запустил руку в сундук. Через минуту он достал с самого дна желто-белое шелковое кимоно. Девушка выхватила его и сразу же надела.

      Он повел ее с рынка к себе.

      – Скажи, как зовут тебя, дитя мое?

      – Я китайская принцесса…

      – Я буду называть тебя Зулейка.

      Она недоуменно взглянула на него.

      – Зулейка, – с мягкой улыбкой пояснил он, – была великой принцессой-воительницей. Амазонкой.

      – И мы вернулись в Дамаск за Фирузи, – закончила свой рассказ Зулейка. – А потом прослышали о тебе и поспешили на Крит.

      Джанет задумчиво взглянула на своих подруг по несчастью.

      – Вы уверены, что бежать невозможно? – спросила она.

      – Уверены, – ответила Фирузи. – Да и зачем? Куда ты подашься? Домой нельзя. Ведь никто не поверит, что с тобой ничего не случилось после того, как ты попутешествовала по невольничьим рынкам и была наконец продана в гарем турецкого султана. Подумай сама. Люди на улицах будут показывать на тебя пальцем, и ни один уважающий себя отец не позволит своему сыну жениться на тебе. Ты состаришься, так и не узнав любви. Возможно, тебе еще доверят воспитание детей твоего брата, но и только. Кем тебя будут считать? Вроде и не служанка, но, с другой стороны, и не член семьи, достойный уважения. Зато оставшись при султане Баязете, мы будем жить в роскоши, возможно, узнаем любовь и даже родим собственных детей. Ну что? Ты по-прежнему хочешь вернуться?

      Джанет