Полосатый рейс (сборник). Виктор Конецкий

суровостью, я ведь понимаю, какой вы…

      – Я всегда думал, что вы вздорная, бессмысленная, ни на что не годная девица. Но сегодня я понял, что недооценивал вас…

      Голос его начинает чуть заметно дрожать. Люди, знающие старпома, сказали бы: «Олег Петрович вне себя от ярости».

      – Вы готовы унижаться… лгать… лицемерить, извиняться, лишь бы вас отсюда выпустили!.. Стыдитесь!! – Он берет себя в руки. – А кроме того, не я вас сажал, не ко мне и подлизывайтесь.

      Маришке и в голову не могло прийти, что ее искренний порыв будет так ужасно истолкован.

      – И это все, что вы поняли? – тихо говорит она и, резко повернувшись, отходит к иллюминатору.

      Старпом пожимает плечами, выходит из каюты и вешает на дверь замок. Вдруг до него доносятся какие-то жалобные звуки. Он прислушивается. Да, сомнений быть не может – это плачет Марианна.

      Старпом направляется к своей каюте.

      Шимпанзе перед зеркалом чистит зубы сапожной щеткой.

      Троекратный стук в дверь.

      Не прекращая своего занятия, шимпанзе привычным движением отодвигает задвижку.

      Старпом входит, опускается на стул. Его не смешит вымазанная сапожным кремом морда обезьяны.

      – Ох и глуп же ты, братец, – говорит он и, подумав, грустно добавляет: – А я, кажется, еще глупее…

      Шимпанзе прижимается к Олегу Петровичу и ласково гладит его щеткой по волосам.

      А Марианна в своей каюте разговаривает с мышонком, который снова появился. Девушка сидит на стуле, подобрав ноги. Слезы у нее уже высохли.

      – Давай я тебя буду кормить, кормить, кормить… Ты вырастешь большой, как тигр, пойдешь и загрызешь его… дурака такого! Ладно?

      Мышь приближается к ее стулу.

      – Не подходи! Соблюдай дистанцию.

      И Маришка поспешно перебирается со стула на свою койку.

      Капитан спускается с мостика. Внизу его подкарауливают трое. Мотя, Сидоренко и Кныш.

      – Товарищ капитан, – робко говорит Мотя. – Мы делегация от команды.

      – Насчет буфетчицы, – поясняет Сидоренко. – Хотим взять ее на поруки.

      – Никогда! Если она моя племянница, это еще не значит…

      – Ну девчонка, просто веселая… – басит Кныш. – Что ж ее за это на рее повесить?

      – Идите, отдыхайте, – неумолимо говорит капитан. – А арестантку выбросьте из головы.

      Но сам Василий Васильевич забыть про Марианну не может. Он направляется к каюте старпома.

      – Можно к вам, Олег Петрович?

      Услышав незнакомый голос, обезьяна прыгает на койку и накрывается с головой одеялом. Входит капитан.

      – Лежите, лежите! – поспешно говорит он, заметив движение под одеялом. – Я пришел не как начальник к подчиненному… Я пришел как человек к человеку. – Расхаживая по каюте, он продолжает: – Я все думаю о Марианне. Не слишком ли я с ней суров?.. У нее было трудное детство… трудное, собственно, для ее родителей. Что она вытворяла!.. Но это была веселая и добрая девочка… – Капитан растроганно улыбается. – И одна косичка всегда торчком, как ухо у щенка… Согласен, плохо, что она не нашла еще своего места