Большие разборки. Алексей Николаевич Наст

мог. Волкашин ушёл в госбезопасность. Алик Горохов (человек, в общем, ограниченный) мыкался по стройкам, пока не нашёл пристанище в общаге комбината ЖБИ. Олег Сысоев служил в милиции одно время, но за алчность был уволен и перебивался охранником на автостоянке – вкалывать он терпеть не мог, пусть мало платят, лишь бы балду валять. Он днём и ночью ходил в своей камуфляжной форме с замусоленными локтями, и мечтал устроиться в пожарную часть – сутки дежуришь, трое – дома.

      Венька Азаров, профессиональный водила, несколько раз влетал по глупому – то машину чужую разобьёт, то груз попортит в дороге, а, как устроился в автобусный парк, так вообще забыл, что такое деньги – там кормили в столовой обедами и обещаниями погасить долги. Озлобился Венька, из семьи ушёл, в карты стал играть на деньги (проигрывать).

      Борька Маранков на рынке печеньем торговал, но как-то неудачно. Он много чем пытался торговать: шмотьём, рыбой, видеотехникой, теперь вот печеньем, но братва местная давила через чур поборами, да менты, да администрация рынка – всем кушать хотелось. Зарабатывал он, как нормальный рабочий на заводе, не больше. На заводе за такие деньги хлопот мало – работай да зарплату жди. А ему и по соплям частенькой рэкетиры стучали, и менты товар отбирали в наглую, и по поездам он маялся с сумками, по барахолкам в чужих городах, только другой профессии он себе уже не представлял – тридцать пять лет не двадцать, заново переучиваться, перестраиваться не всякому под силу. Антон Мулатов, как был дворовой шелупонью, им и остался. Воровать не воровал, но постоянно отирался по пивным, обирал пьяных, курил травку, задирал в своей пятиэтажке соседских мужиков.

      Волкашин долил остатки водки в стаканы, обвёл взглядом своих кошерей юности, ухмыльнулся:

      – Другого шанса подняться у вас не будет. Утоните в дерьме.

      – Погрязнем, – поправил его Мулатов.

      – Вы и так в дерьме, погрязли по самые уши.

      – А ты самый крутой, – подколол Вениамин.

      Волкашин снова ухмыльнулся.

      – Лучший из худших.

      Помолчали.

      Все курили, осоловело глядя перед собой. Дым сигарет уходил к потолку. В маленькой комнатке было душно и смрадно. Усталые, потные мужики тоскливо перерабатывали отвердевшими мозгами предложение дружка юности, и каждый в душе вылеплял отрицательный ответ. Если бы это он предложил лет семь-восемь назад, когда в мозгах сперма бурлила, а в венах кипела кровь. А теперь…

      – Повторяю снова… Областная ОПГ бешеные бабки снимает с фирм.

      – Везде так, – вставил Маранков.

      – Согласен, что везде, – Волкашин чокнулся своим стаканом с грудой остальных стаканов, стоявших на застеленном клеёнкой столе, залпом выпив водку, похожую на бензин, долго дышал носом, пережидая, когда исчезнет вкус алкоголя в глотке. – Это бизнес. Большой бизнес. А чтобы заниматься бизнесом, надо платить. Все платят. У всех есть крыша. И у фирмачей, и у бандитов. Раз в месяц ваш известный держало города везёт в Москву чемодан денег.