Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия (сборник). Сборник статей

перекликается с Э. Юнгером, который в 1932 году подчеркивал, что рабочий должен прежде всего уметь «настоять на своем» (sich durchsetzen). Между публичным «ангажементом» ректора Хайдеггера и его «философскими» отклонениями от курса в томах 95 и 96 никакого «поворота» не произошло. «Поворот» в отношении национал-социализма является частью всё той же легенды, развиваемой в «Письме о гуманизме» (1946).

      Нет у Хайдеггера ни общей критики эпохи Нового времени, ни критики техники. В этой связи Жан-Марк Мандиозо справедливо говорит «о серьезном недоразумении» (Mandioso 2014). Примерно в 1940 году Хайдеггер отмечает в ЧТ, что «когда-то» в «Рабочем», где Юнгер заявлял о своей преемственности с Ницше, он лучше, чем впоследствии, «проник в суть техники» (GA 96:212). Хайдеггер присоединяется к Юнгеру в характеристике «двуликости техники», подчеркивая, что «воинственный лик Януса техники» именно заслуживает одобрения. В действительности, отмечает Юнгер, техника – это не «нейтральная область, имеющая универсальную ценность». Не существует техники вообще, но всякая жизнь обладает соответствующей ей техникой. Так, буржуа, озабоченный исключительно собственной безопасностью и собственным комфортом, «оказался неспособным использовать технику как средство власти, подчиненное его существованию» (Jünger 1932, Kap. 46). Хайдеггер говорит то же самое: «Только безусловные человеческие типы (Menschentümer), не отступающие перед высочайшей субъективностью, достаточно сильны, чтобы безусловно покориться метафизической сущности техники» (GA 96:257). Этой технике высшего типа, которую он называет «творческой», Юнгер противопоставляет другую технику, ту, которая используется только в производстве, на предприятии (Betrieb, GA 94:178; ЧТ 197).

      С техникой дело обстоит так же, как с кровью и расой: сами по себе они ничего не значат. Они приобретают огромное значение, когда их используют для «борьбы за высвобождение сущности» (GA 96:124). ЧТ представляют собой именно «размышление о сущности», которое почти навязчивым образом строится как «борьба осознания» (или «…за осознание», Kampf der Besinnung)[53]. Хайдеггер небезосновательно полностью исключает из ЧТ термин «знание» (Erkenntnis). Здесь речь не идет о приобретении знаний посредством интеллектуального усилия. Задача философии или того, что он таковой называет, пробудить (GA 66:133, 143, 183) силу Бытия в тех, кого «зовет» судьба (GA 96:109). Доктрина Хайдеггера – это не свободный обмен аргументами. По его мнению, истина не зависит от аргументированного обсуждения, но, скорее, является частью «дара» и «почитания» (Verehrung, GA 95:33, 115 и др.). Поэтому он использует язык, который является вдвойне родственным языку Третьго рейха (lingua tertii imperii), описанному Виктором Клемперером (Klemperer 1947), в том, что он одновременно является и заклинанием, и простейшим языком приказа.

      Необходимость борьбы вытекает из двойного убеждения. С одной стороны, существует обязательное неравенство между людьми[54]: некоторые «человеческие типы» не имеют сущности или обладают вырождающейся сущностью; здесь Хайдеггер имеет в виду в особенности еврейский тип. С другой – эти человеческие типы, которые не способны умереть, но

53

GA 96:10. См. навязчивый характер «борьбы» у Хайдеггера, например, GA 95:10–12. Следовало бы проделать работу по изучению чрезвычайно частых повторов в хайдеггеровском языке, которые в ЧТ достигают апогея. Огромную роль повторов в идеологическом языке отмечал и Виктор Клемперер: «Бесконечные повторы – это главное стилистическое средство их [т. е. нацистов] языка». (См. Klemperer 1947, год первый, заметка от 28 июля.)

54

См. в особенности: «неспособность к размышлению» (Unkraft zur Besinnung, GA 96:113) есть своего рода бессилие (Unvermögen, GA 96:13, 96, 113, 157, 188, 253).