Моя жизнь по соседству. Хантли Фицпатрик

что все лето мне придется много работать?

      Я киваю. В доме уже тихо без фальшивого пения Трейси в душе и ее топота на лестнице.

      Мама достает из холодильника фильтрованную воду и наливает в чайник:

      – Клэй говорит, мой потенциал больше нынешней должности. Дескать, я могу стать по-настоящему значимой. Не просто женщиной, которая пробила себе дорогу в политику благодаря своему трастовому фонду…

      Именно так написали во многих передовицах, когда мама выиграла в первый раз. Я читала те статьи и прятала газеты, надеясь, что мама не увидит. Но она, конечно, увидела.

      – Люди смотрят на меня, но настоящую меня давно никто не видел. – Мама замирает с фильтрованной водой в руках. – Ваш отец… Мне казалось, что он видит. Но после него… Я стала старше, появилось столько дел… Кто теперь на меня смотрит? Вы с Трейси… Она осенью уезжает в колледж, ты – на следующий год. Вот я и думаю… Теперь их очередь? Когда я свою упустила? Клэй быстро примирился с тем, что у меня дочери-подростки. Он по-настоящему понимает меня, Саманта. Словами не передать, как это здорово…

      Мама поворачивается ко мне. В жизни не видела… чтобы она так сияла.

      Ну как мне сказать: «Мама… ну… по-моему, у него есть другая»?

      Я думаю о Джейсе Гарретте: он понимает меня без лишних слов и объяснений. Вдруг у мамы с Клэем так же? Пусть он не окажется гнусным бабником!

      – Мам, я очень рада, – заявляю я, нажимаю «ВКЛ», и кухня наполняется рокотом блендера, рубящего клубнику и лед.

      Мама убирает мне со лба волосы, ставит емкость с фильтрованной водой на стол и не отходит от меня, пока я не выключаю блендер. Потом воцаряется тишина.

      – Вы с Трейси – лучшее, что у меня есть, – говорит она мне в спину. – Лучшее в личном плане. Только личное – далеко не все. Не хочу, чтобы мои достижения ограничивались детьми. Хочу… – Мама осекается, и я оборачиваюсь.

      Мама смотрит вдаль на что-то мне не видимое. Внезапно мне становится за нее страшно. С мечтательным выражением лица она кажется просто женщиной, не моей мамой, не фанаткой пылесоса, которая закатывает глаза, стоит Гарреттам допустить малейшую ошибку. С Клэем я сталкивалась лишь дважды. Наверное, свой шарм у него есть, хотя у моего отца он тоже был. «У вашего отца был шарм», – повторяет мама с горечью, словно шарм – запрещенный препарат, который она принимала по его настоянию и потеряла голову.

      Я откашливаюсь и спрашиваю, надеюсь, непринужденно, а не как шпионка:

      – А ты хорошо знаешь Клэя Такера?

      Мама впивается в меня взглядом:

      – Почему ты спрашиваешь, Саманта. Разве это тебя касается?

      Поэтому я ничего не говорю. Беру ложечку и давлю кусочки клубники о бортик.

      – Просто интересно, – бормочу я. – Клэй кажется…

      Потенциальной катастрофой? Слишком молодым? Нет, получается бестактно. Да разве для этой темы есть тактичный вариант?

      В общем, фразу я не заканчиваю. Обычно этот прием использует мама, чтобы вытянуть из нас все. Невероятно, но эта тактика действует и обратным ходом.

      – Одно