Мне должно это нравиться. Анна Инк

сглатываю. Закуриваю новую сигарету.

      – Хочешь повести? – отец убирает платок в карман распахнутой дублёнки и вытаскивает ключи от машины, держит брелок двумя пальцами, на вытянутой руке.

      – Ты же говорил, что больше не подпустишь меня к своему имуществу.

      – Всё сердишься? Я тогда просто вспылил. Сегодня поведёшь ты, Костя, – отец делает несколько шагов навстречу, вкладывает в мою ладонь ключи, сжимает мои пальцы. Достаёт из кармана железную флягу. Крышка клацает, отваливаясь на корпус, и в морозном воздухе теперь пахнет виски. – Ты же не позволишь своему отцу пьяным поехать за рулём. В прошлый раз это очень плохо закончилось.

      Сука, давит на больное. Его самодовольная рожа напрашивается на кулак. Оставить вмятину в его обрюзгшей красной щеке. Пнуть разок в живот, когда он повалится на снег. Это принесло бы мне столько удовольствия.

      – Ты уже знаешь? Елисей сказал тебе?

      – Надеялся, что я посочувствую?

      – Ты такой же жестокий, как твоя мать.

      – Как вы оба вместе взятые. Плоть от плоти, – давлю сигарету пяткой. Расплющивается, намокает в снегу. – Чего ты ждёшь? Что я научусь на ваших ошибках? Мне должно нравиться самоутверждаться за счёт того, что я поступаю человечнее, чем мои родители?

      – Тебе должно нравиться жить, – с видом философа отводит глаза в сторону, делает глоток из фляги. – А ты сам всё портишь. Несмотря на созданные условия.

      Я усмехаюсь. Сжимаю ключи. Иду к машине. Пальцы после его прикосновений как в грязи. Хочется вымыться. Вываляться в снегу.

      Отодвигаю кресло назад. Кнопки выворачивают зеркала так, чтобы я видел всё.

      – Соскучился по роскоши? – он сыто улыбается, рассматривая меня за рулём.

      – Мне никогда не нравилась эта машина.

      – Она и не твоя. Твоя ждёт тебя в гараже. А ты всё не приходишь. Автомобиль – он же как животное. Верный пёс. Конь, – делает очередной глоток.

      – Убери. В салоне будет вонять.

      – Признают только своего хозяина… Ты в курсе, что Машин отец разыскивает тебя?

      Мы отъезжаем от кафе. Только бы дороги были посвободнее. Побыстрее расправиться с этим.

      – Он презирает тебя. Хотя даже не знает, насколько прав в своём презрении, – снова запивает слова глотком виски. – Только догадывается. Так вот пусть эти догадки останутся при нём.

      – Я остановлю в «Северном». Припаркуюсь у магазина, недалеко от своей квартиры. А ты поедешь на такси.

      – Нет. Ты отвезёшь меня домой, и останешься дома.

      – Это уже не мой дом.

      – Где же твой? На квартире одной из своих девиц?

      – Нет. У меня нет дома вообще. Ещё не заработал.

      – И не заработаешь никогда. Ты всё профукал. Образование, профессию. Зачем? Я же всё для тебя сделал.

      – Перестань, а.

      Он замолкает. И даже убирает флягу. Дышит тяжело. Упёрся локтем в дверь машины. Его губы выдают эмоцию отчётливо: он разочарован.

      Елисей прав. Нужно разобраться сейчас, пока мой отец жив.

      Придавливаю