Юность: удалить. Сергей Олегович Шишков

спросил мужик.

      – Ну что, как только власть получили рабочие, что из этого вышло? Убийства, репрессии, выжимание соков из народа. А потом и вовсе страну развалили. А кто? Да сами.

      – «Страну развалили», – усмехнулся мужик. – Ты откуда знаешь-то? Тебе годков сколько?

      – Двадцать.

      – Вот, двадцать, – радостно выдал мужчина. – Тебя ещё не было на свете – ни когда всё было, ни когда всё разваливалось.

      – Но Вы же сами сказали… Короче, я просто пытаюсь понять, что это за время такое было. Люди иногда говорят противоположные вещи. Правда-то вообще есть?

      – Вторую мировую выиграли.

      – Выиграли, – согласился Максим. – И что? Усилиями пушечного мяса, не штабных же.

      – Как это – не штабных? А кто все приказы отдавал?

      – Миллионы погибли.

      – Но ведь выиграли, – не унимался мужик. – У меня отец служил. Я ему всем сердцем и душой благодарен за то, что жив, что жизни повидал. Эх, молодняк, то им не так, это им не так. Да хоть небо чистое есть над головой – и то хорошо…

      Максиму стало даже как-то противно от всего этого странного и противоречивого диалога. «Повидал жизни, – думал парень. – Да что этот мужик со своими грязными мозолистыми руками мог повидать? Он что, постоянно путешествовал, зарабатывал миллионы или, хотя бы, испытал какую-то душевную гармонию, спокойствие в этой жизни? Нет же, ничего этого не было и нет. Что он повидал? Чему он тогда благодарен? Простой возможности жить? Небу над головой? Когда ты лежишь в могиле, небо тоже над головой. А жизнь – да просто генетическая случайность, вот и всё».

      – Ладно, бывай… Поковылял я, ещё на массаж идти, – сказал мужик, выбрасывая окурок в урну и медленно шагая к двери.

      Макс ненадолго задумался, посмотрел на голубое небо, в котором проплывало всего одно небольшое белое облако, но вскоре тоже встал и зашёл в здание больницы.

      Выходные пролетели как всегда – мгновенно. Автобус, в котором ехал Павел, был практически битком набит молодёжью. Судя по всему, все они тоже ехали в университет: кто-то посмотреть списки абитуриентов, кто-то закрыть хвосты, кто-то на практику. В салоне стоял шум и смех. Было жарко, и даже настежь распахнутые окна и люки слабо спасали ситуацию – ветер тоже был горячий. В автобусе пахло потом, антиперсперантами, автомобильным маслом, и хотелось как можно скорее выйти отсюда.

      «Дерьмово, что лето уже заканчивается, не хочу в универ», «мы с предками в этом году были на Кипре – так здорово, жила бы там вечно», «а Лёха-то завалил Аньку, слышал?» – доносилось с разных сторон. Павел сел у окна и уже пожалел об этом – солнце пекло изо всех сил, по лбу стекали капли пота, а одежда, казалось, промокла насквозь. В окне мелькали до боли знакомые улицы, проспекты, площади и скверы. Наверное, хотелось уехать отсюда, забыть всё это навсегда, но жара мешала рационально думать, плавила мысли и вынуждала то и дело доставать из сумки бутылку воды.

      В сознании всплывали фрагменты выходных и всего того, что им предшествовало. Мать, конечно же, злилась и обижалась все выходные. Ну, ничего нового. Пятница оказалась вовсе очень