Дети вечного марта. Книга 2. Вера Евгеньевна Огнева

гарнизонов, серых хуторов, окружённых скудными полями; сквознячных замков, перешедших из заботливых рук прежних, одушевлявших их синьоров, в человеческие, не знающие своего рода, родства не помнящих…

      Он почти полностью забыл свою прежнюю жизнь, от которой осталось нереализованное желание вернуться. Порой он думал, что сие желание и сохранилось-то исключительно по причине своей трудной реализации. Обещание, некогда обронённое герцогом, походило на долгоиграющую кость. Сохранило вкус, цвет и консистенцию сомнительного деликатеса, но голода не утолило и никогда не утолит.

      И вдруг проснуться! Да не враз, рывком – постепенно.

      Началось в герцогском замке, когда читал голубиную почту, продолжалось всю дорогу из столицы в Мец, чтобы осозналось в мрачной пустой харчевне.

      – Мы торговцы, – Сун вежливо улыбнулся трактирщику.

      – Столичные!? – спрошено так, что, давши положительный ответ, рискуешь огрести по роже тряпкой.

      – Не-е-т! – отказались в два голоса гости. Игорь вынырнул из пучины сомнений и начал строить свой предполагаемый образ:

      – Мы в столице проездом были. Прожили три дня, и… дальше.

      – Бежите от кого? – подозрений у трактирщика прибавилось, он на всякий случай отодвинулся к стойке.

      – Мы птицами торгуем. Товар распродали и в столицу завернули, погулять.

      – А какими птицами? – не унимался хозяин постоялого двора.

      – Разными, – исчерпывающе пояснил Игорь, подождал пока недоумение и подозрительность собеседника дойдут до высшей точки, и добавил, – моё дело за лошадью смотреть, обед готовить. По птицам у нас господин Сун.

      – Мы голубей продаём, – лучезарно улыбнулся тот харчевнику. Прибавить сощуренные в непроглядные щёлки глаза и круглую, лоснящуюся физиономию – портрет афериста мелкого пошиба.

      – Что-то я у вас ни клеток, ни сетей не видел, – в свою очередь сощурился трактирщик.

      – Мой компаньон уже сказал, мы всё распродали и заехали в столицу, передохнуть.

      – И какой голубь нынче в цене? – как бы безразлично въелся собеседник.

      На что Сун, не моргнув глазом, пустился в такие сложные и подробные объяснения, что вскоре не оставил у трактирщика ни тени сомнения в своей причастности к уважаемому птицеловческому бизнесу.

      Трактирщик отлепился от стойки, подошёл к ним и уселся на соседней лавке, точно как в начале разговора.

      – Дутыш в цене? О! А мохнатый камышник? А! Говорил я Приставке. На прошлой неделе заезжали купцы из Ларха. Не поверишь, по три марки за пару камышников гнули. А Приставка, дурак-то, кричит: бери, озолотимся. Я говорю, за такие деньги пять пар серышей взять можно. Он упёрся и денежки выложил. А не подскажешь мне, – трактирщик оказался на редкость осведомлён в птичьих делах, – отчего мода на камышников прошла?

      – Плохо дрессируются. Красивые они, спору нет. Только как почтовиков их использовать нельзя, улетают.

      – Да. Вот! Говорил я ему. Камышник – птица вольная. Стой…

      – Да