Имам ‘Али и его взгляд на общественное устройство. ‘Абд ал-Хусайн Хосроупанах

довольствуется лишь внутрирелигиозной методологией, Писанием и преданием. Философы и религиоведы демонстрируют три подхода в отношении к разуму. Существует группа крайних рационалистов, которые, следуя своим убеждениям, представляют религию легендами и фантазиями; не ожидая от самой религии ничего, они убеждены, что разум способен удовлетворить любые запросы человека. Эпоха Просвещения возвысила голос в защиту этого утверждения, закрепив периферийное положение религии[113].

      Ряд историков приписывал подобные суждения и Закарийи Рази (251–313 гг. х. / 865–925 гг. н. э.)[114]. На Западе по этому пути шли Джон Локк, Дэвид Юм, Огюст Конт, Вольтер и Жан-Жак Руссо. Другой подход крайних рационалистов хорошо прослеживается на примере последователей школы му‘тазилитов. Несмотря на то, что последние выдвигают разум на передний план в области догматики, во второстепенных вопросах они не пренебрегают религиозными постулатами. Однако при толковании догматических положений они впадают в крайность.

      Другая группа – крайние антирационалисты, которые, отрицая всякую связь религиозности и рационализма, главным условием принятия религии считают отказ от разума. Девиз этой группы – «Не стремись понять, чтобы поверить»[115]. К их числу относятся, например, христианские философы-фидеисты Блез Паскаль, Людвиг Витгенштейн и Сёрен Кьеркегор, а также мусульманские тексту-алисты и традиционалисты Ахмад ибн Ханбал, Ибн Таймийа и отчасти ахбариты[116].

      Третья группа – умеренные рационалисты, которые с уважением относятся к разуму как к познающей силе и считают его источником извлечения из священных текстов религиозных предписаний и догматов. Опираясь на авторитет разума, они постигают авторитет шариата и ограниченность самого разума, признавая направляющую роль религии в отношении него. Однако, допуская, что разум может ошибаться, что он неспособен выявить второстепенные положения религиозного учения, они, тем не менее, считают его ключом и светильником для религии.

      Представители этой группы не признают абсолютной несовместимости между категорическим суждением шариата и категорическим суждением разума, а в случае возникновения противоречий отдают предпочтение категоричности над предположением. В алидской традиции также наблюдается умеренный рационализм. В рамках данной модели рационализм подтверждает методологию, основанную на непосредственном религиозном опыте. Итак, для изложения методологии изучения проблемы сферы влияния религии обратимся к школе Повелителя верующих.

      Говоря о границах влияния опыта, имам ‘Али признает ограниченность чувственного опыта и его неспособность лицезреть Высшую Истину, пребывающую в глубинах сокровенных тайн. Он отмечает, что на божественные качества не опустится завеса мысли и ни одно сердце не завершит своих исканий свойств Аллаха. К Нему нет пути для анализа и разделения, глаза и сердца не в силах охватить

113

Сейр-е такамол-е ‘акл-е новин. Т. 1, с. 334–335; ‘Илм ва дин, с. 77.

114

Та'рих-е фалсафе дар ислам. Т. 1, с. 627–629; Маджара-йе фекр-е фалсафи дар джахан-е ислам. Т. 2, с. 94–96.

115

‘Акл ва вахй дар курун-е вуста, с. 10.

116

Дар' та‘аруд ал-‘акл ва ан-накл. Т. 1, с. 5–6; ал-Хада'ик ан-надира. Т. 1, с. 167–168.