Мир Дженнифер. Антон Ильин

здоровенными ручищами. Они были все в мозолях, часть из которых еще не полопались и дутыми волдырями розовели тут и там – зрелище не из приятных.

      Рядом с моряком Попаем сидели более приятного вида люди. Один из них походил на молодого Билла Гейтса, такого же угловатого ботаника, о котором точно не скажешь, что он станет миллиардером. Он сидел и с грустью разглядывал свою полупустую тарелку. Он был очень бледен и точно не хотел есть. Наверное, был нездоровым. Платон про себя отметил, что такому бы дать тарелку салата из листьев рукколы – он точно стал бы счастливее. С другой стороны сидел невероятно маленького роста мужичок с короткими рыжими волосами, торчащими пушком из неправильной формы головы, и веснушчатым мясистым маленьким личиком, напоминающим куклу Чакки23, только не злую, а добрую. Его зеленые глаза внимательно изучали Платона. Платон приветливо кивнул. Малыш (иначе его назвать было сложно) кивнул в ответ и принялся уплетать кашу, как будто вспомнил, что она у него есть. Если у других тарелка была в районе пупка, то у малыша она лежала чуть ли не под самым носом. «Бедолага», – подумал Платон и посмотрел на свою порцию; поморщился, поводил пластмассовой ложкой и с осторожностью поднес ее к носу. Запах шел жуткий. Платон сперва боязливо коснулся ложки кончиком языка, но, ничего не почувствовав, набрался смелости и опустил ложку в рот. Каша оказалась вполне нормальной. Вкус напоминал курагу. «Платончик, курага хороша для твоего сердечка!» – часто повторяла в детстве мама. «Боже ты мой, где же мои родители в этом дурдоме? Где моя сестра?» Платон впервые вспомнил о родных, и ему стало страшно за них.

      – Ешь!

      Платон повернулся в сторону говорящего. Это был Петрович.

      – Ешь чертову кашу! У нас день кораллов! Нам нужны коралловые нашивки! Ты в отряде. Смотри, просрем кораллы – виноватым будешь ты!

      Платон решил не перечить и послушаться сварливого деда, поэтому он принялся есть свою порцию каши проворнее. Вскоре возникло чувство быстрого насыщения и нечто очень похожее на то, что Платон испытывал, когда отпивал из фляжки Марата. Появилась радость легкости. Он ел и чувствовал, что парит над стулом, – так вдруг стало хорошо. Вскоре Платон понял, что запах больше не тревожил, наоборот, он ему очень нравился.

      – Что у тебя там?

      Платон вопросительно посмотрел на Шурика.

      – Не понял.

      – Что на дне? Рисунок какой?

      Платон взял тарелку и показал Шуре.

      – А ты чего же не доел-то?! – возмутился он.

      – Хочешь – доедай, а мне хватит, – постарался как можно безразличней ответить Платон.

      Шура вмиг очистил тарелку.

      – Ого, глянь, Петрович, у новенького скарабей!

      Петрович взял тарелку, чмокнул губами и, ничего не сказав, вернул ее обратно.

      – Скарабей – это добрый знак, – сказал Шура, разглядывая аппликацию.

      – Ну

23

Имеется в виду персонаж популярной кинофраншизы – кукла, в которую вселяется злой дух.