Мир Дженнифер. Антон Ильин

символы, мигающие на круглом циферблате, – совсем не цифры. – Вы должны помочь нам вернуть то, что мы, по нашей общей вине, потеряли. Просто не доедайте кашу, оставляйте по чуть-чуть. Вот столечко… – уточнил Джон Доу, соединив большой палец с указательным.

      В этот момент Платон почувствовал, что пространство сновидения стало меняться. Драцена исчезла, а на ее месте появилась метла. Она одиноко валялась на полу, словно кем-то забытая.

      – Платон! – В какой-то момент Джон неожиданно крепко схватил Платона за руку и потянул его к себе. – Платон, вы простите меня за это, но иначе вы не вспомните ничего из того, что я вам только что рассказал.

      Платон открыл было рот, чтобы признаться Джону, как Дженнифер поступила с ним, отправив его в прошлое, чтобы он, по всей видимости, познакомился с Кэрол, которая должна была, наверное, впоследствии помочь ему деньгами, для того чтобы он, как полагается, мог спокойно закончить начатое, но не успел произнести и слова, как Джон молча повернул руку Платона ладонью вверх и затушил о нее сигарету.

      Платон заорал от дикой боли и вскочил на кровати в пропахшей нафталином палате.

      Глава 20. Маленькие ручки, огненные глазки

      Вернув таинственного гостя в его тесную палату, Горан внезапно захотел подняться на самый верх Ямы, чтобы выйти наружу и как следует продышаться холодным вечерним воздухом.

      Обычно в это время марсианских суток на помосте весьма людно: миссионеры собирались, чтобы пообщаться друг с другом, обсудить новости, поговорить о Земле и полюбоваться на падающие звезды. Но не сегодня. Сегодня был большой праздник – шестая годовщина со дня Преображения, со дня явления Дженнифер, поэтому все с нетерпением ждали трансляции ежегодного концерта в ее честь.

      «Как же хорошо, когда здесь никого нет!» Горана совсем не волновали ни праздник, ни приуроченный к этому празднику концерт. С переездом на Марс ему было сильно не по себе. Помимо СЛВ, он чувствовал необъяснимую тоску по прошлому, и хотя он прекрасно помнил свою жизнь до преображения, понять, почему именно он так тосковал, Горан никак не мог. Банальное детство в СССР, институт с отличием, первая работа в Нью-Йорке, много лиц, много рукопожатий, автомобильная авария, долгая реабилитация после лечения, возвращение в Москву, скучная работа в МИДе. Ничего интересного…

      Горан медленно подошел к самому краю помоста и, как он любил всегда делать, устало облокотился о дутые металлические перила.

      Марсианская долина заметно потемнела, отчего казалась совсем неприветливой. На холмах кое-где уже зажглись сигнальные огни, и хотя небо все еще оставалось светлым, оно уже было усеяно звездами, а Млечный Путь величественно чертил круг своей спирали, словно кто-то поворачивал весь мир целиком. Ощущение ночи проникло в душу сутулого Горана незаметно и так глубоко, что он поежился. «Волнение? Откуда взялось это волнение? Откуда во мне такая непримиримая тоска?» – думал он, погружаясь глубже в мысли.

      Порыв прохладного марсианского