Мир Дженнифер. Антон Ильин

голос Дженнифер стал прежним.

      «Ты знаешь о ком, милый мой Горан! Мой несчастный, добрый Горан! Не переживай так сильно за нее! С ними все еще может быть хорошо!»

      Горан пошатнулся и упал на свои острые колени. Мир качался и рушился с таким оглушительным грохотом, что Горан закрыл уши. Его пронзали невидимые иглы. Боль была так страшна, что Горан решил, что через секунду умрет. При этом слова Дженнифер, как и сам ее образ, отстранялись.

      «Кто они? Кто они? Кто они? Кто ОНИ?! О ком она, черт побери, говорит?!»

      Щелк!

      На миг Горан увидел прямо перед собой яркую картину. Он в каком-то зале. Зале ожидания? Чего он ждет? На нем синяя куртка-аляска. Он бледный, глаза пустые. Совсем как у мертвеца. В руках белый одноразовый кофейный стаканчик. Маленький, мятый. Люди ходят мимо хаотично. Какая-то женщина неожиданно садится рядом на корточки, заглядывает ему в лицо, в самую пустоту его серых, глубоко посаженных глаз, и что-то говорит, говорит, говорит. Вкрадчиво, нежно, убедительно. Пусть говорит, он все равно не видит ее в упор. И не слышит. Потом она кладет руку ему на плечо. Встает. Колеблется. Снимает руку с плеча и уходит. Он не шелохнется. Он застыл. По его щекам медленно катятся слезы. Он понимает, что только что потерял семью.

      Щелк!

      Боль закончилась. Наступило оцепенение.

      «Вспо-ми-най изнутри…» – послышался ускользающий шепот Дженнифер.

      «У… нас… была… дочь?»

      «Правильно! Как ее звали, вспомни!»

      «Тоня. Боже мой! Ее звали Тоня!»

      «Да-а…» – с наслаждением сказала Дженнифер.

      «Маленькие ручки, огненные глазки. Веснушки… Кукла Барби… Без… руки…»

      «Вспоминай еще!»

      «Она ждет. Смотрит в серое ненастье и ждет меня. Не спит».

      «Да-а…»

      Снова подул холодный ветер. Горан заплакал.

      «Маленькие ручки. Огненные глазки. Твои фломастеры засохли, солнышко мое!»

      «Не останавливайся, продолжай вспоминать!» – приказала Дженнифер.

      Горан забормотал что-то, а потом произнес нараспев: «Папа поздно будет точно. Папа поздно будет точно. Он придет домой, как тень. Он придет домой, как тень. Незаметно, тихо, кратко. Проберется к ней в постель. Поцелует, улыбнется, и настанет новый день. Новый день».

      «Еще. Вспоминай еще!»

      «Седеющие воды Атлантического океана, седеющие воды океана заберут мой дом… заберут мой дом».

      «Еще».

      «У меня есть друг. У меня есть враг».

      «Вспоминай еще».

      «Белые куски самолета. Белые куски самолета плывут и тонут. Черная вода кругом. Не видно дна…»

      «Вспоминай еще».

      «Америка. Нью-Йорк. Гостиница „Плаза“. Он заказал виски, но мне не хочется пить! Лед! Что-то во льду! Там что-то есть! Я не знаю что!»

      «Еще!»

      «Я больше не могу, Дженнифер! Оставь меня в покое!»

      «Можешь! Вспоминай!»

      «За мной кто-то идет… Их двое, они в машине… Это старый „Линкольн Континентал“ семьдесят девятого года… Они в шляпах… А я… Я несу термос…»

      «Говори, что там!»

      «Исходный