Бульвар Молодых дарований. Альфред Портер

Что хотите сделать?!.

      А счас и узнаешь!.. Девки, чо хотим тут спрашивают… Ну, так чо хотим-то?..

      А кокушки твои попользовать хотим, чего ж ишшо?..

      Я узнаю ту стервь, которая меня сюда зазвала. Рот растянула до ушей, блядища!.. довольна…

      Вот щяс надрочим-насосём, а кончать не сможешь, хоть двадцать девок на твоём красавце прыгай до утра!..

      Милок, ты понял?..

      Это старшая опять.

      Да ты не бойсь, не отвалятся…

      Заботливо, почти по-матерински…

      Они отрывают мои ступни от пола и тащат меня куда-то из-под душа. Валят спиной на узкую, жёсткую банную скамью. Старшая перекидывает могучую ляжку через меня и садится, раскорячась, мокрой щелью мне на грудь. Тя-а…жёлая, зверюга!..

      Я вижу только её мощную, как надгробная плита, спину и уходящую, прямо перед моим носом, вверх посерёдке ложбину, где позвоночник.

      Чьи-то руки подробно щупают у меня между ляжек, опять нахально вползая в прощелины, оттягивая мошонку (я ощущаю, какая она уже раздутая и нечувствительная, и это пугает не на шутку).

      Чья-то мозолистая лапа ухватывает мою корягу и начинает грубо, торопливо дрочить. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, кто это – но могучая спина Командирши заслоняет всё что происходит…

      Мне отвратно, я пытаюсь извернуться, но куда там – задница Старшой припечатала меня всей спиной к скамье. Попытки сучить ногами тоже ни к чему не ведут, их захватили намертво.

      Изуверство!..

      Я с каким-то даже страхом ощущаю, как моя коряга начинает, невзирая на моё смятение и ярость, разбухать в этой мозолистой лапе и твердеть. Ну… что ж она, бляа… подводит!.. не соображает!..

      Я закусываю до крови губу, чтобы болью удержаться от эрекции, но хрен там!.. торчит как дубовый кол!..

      Вижу жадные, блудливые ухмылки у баб, стоящих по бокам.

      Ну всё, физдец котёнку! Сейчас заездят они меня до нервного припадка!..

      Я зажмуриваю накрепко глаза и жду…

      Вдруг тяжкий груз соскальзывает у меня с груди. И разом высвобождаются мои ноги… и слышен только шорох льющейся из душа струи…

      Медленно разжимаю веки.

      Я лежу один. Мучительниц будто ветром сдуло. С трудом поворачиваю голову и успеваю заметить, как последние голые, несуразно-огромные задницы исчезают в двери раздевалки…

      Понятно… кончился обед…

      Моя коряга, растёртая докрасна и саднящая, торчит в болезненном дурманном стояке, будто целит куда-то в потолок. Я в тревоге ощупываю раздутую мошонку, и с ужасом осознаю, что она уже не ощущает моих пальцев. Шарю судорожно по яйцам… вот она, тесёмка, которой их перетянули. Шнурок глубоко врезался вкруговую, и мне никак не отыскать в этой глубокой борозде завязку… что ж делать?.. меня охватывает почти паника…

      А если не смогу развязать? Бля… кастрация!..

      Вдруг вспоминаю, что у меня в кармане штанов есть складной ножик. Но где они, мои штаны?..

      Я с трудом отрываю спину от врезавшейся в неё глубоко узкой скамьи и кое-как встаю. Коряга торчит, покачиваясь из стороны в сторону. На каждом шагу я ощущаю