Тысячелетняя любовь Рашингавы. Анастасия Сагран

тем же исследованием, отдельно друг от друга, в своих работах начинают яростно обличать ошибки друг друга. Гадость. Прендр мог рассказывать тебе что-то вроде того и тем засорять твою голову. Это не так ужасно, как нарушение научной этики, но некоторое несоблюдение нашего профессионального этикета.

      – Я почти запуталась. Этика и этикет?

      – Но вы меня понимаете. Правда же?

      – Я не уверена.

      – Вы напрягаетесь, когда встречаетесь с чем-то новым и незнакомым, но это полезно. Напряжение поможет запомнить непонятное слово, и автоматически искать подходящие смысловые конструкции. Но это именно та гигантская работа мозга маленького ребёнка, которая всеми так восхваляется и…

      – Вы назвали меня ребёнком?

      – Нет.

      – Но вы сказали…

      – Способность по-детски воспринимать и обрабатывать информацию никуда не теряется. Иначе как объяснить те случаи, когда, оказываясь в окружении иноязычных существ, и перевёртыши, и фиты, в итоге довольно быстро осваивают нормы чужой, казалось бы, речи, без малейшей помощи. Вы считаете, я могу намеренно вас оскорбить?

      Это было неожиданное возвращение, и Мария растерялась. И не была готова услышать в голосе принца мягкость, превышающую любой нормальный уровень:

      – Вы так широко раскрываете глаза… это забавно. И мило. Так я ошибся?

      – Просто… вы кажетесь… иногда… очень сердитым. И я прямо-таки жду, когда вы меня выгоните за тупость.

      – Этого не случиться. Во-первых, мы выяснили, что вы прекрасно справляетесь. Во-вторых, вы мне нравитесь, и я уже говорил об этом, а значит, в моих интересах найти вам постоянную работу здесь. В-третьих, я уже говорил, что моя внешность вовсе не отображает моего истинного состояния. У крылатых радужки глаз алеют от гнева и вы, возможно, не раз видели такое на юге, да и в доме Левенхэма. Но я родился таким. Это мой естественный цвет глаз и он неизменен.

      – Я ни разу не видела, чтобы… как у вас.

      – Не обращали внимания. Примерно четверть моих и принца Адмора наследников, а так же множество потомков, имеют ярко-красный цвет радужки. У перевёртышей, к примеру, никогда не бывает вьющихся волос. Но и у фитов они не так часты, пусть и встречаются…

      – О, как раз – красные глаза, – в очередной раз прервала принца Мария, увидев за его спиной почти совсем белокожую красавицу с красивыми, огромными глазами того же, что и у Рашингавы, цвета, высоким лбом и маленьким ртом. При всей изящности леди, она была одета по-мужски, вооружена дальше некуда и очень серьёзна.

      – Ты обещал провести урок, – сказала леди-перевёртыш, когда Рашингава обернулся.

      – Я его проведу, но после того, как закончу здесь.

      – Ты не приходил на наши тренировки уже около недели, – обвиняющим тоном продолжала девушка.

      – Всего-то?

      – Всего-то?! Я должна была обеспокоиться, если бы ты не появлялся лунный период?

      – Пару-тройку периодов. Но это тоже нормально.

      – Это не нормально, отец.

      – Нормально.

      – Нет.

      – Да.

      – Ты