Завтра снова Сегодня. Виталий Леонидович Запека

судить по видимой части, одежда действительно лучше, чем у моих подданных и у меня. Из всех возможных вариантов поведения, выбираю присесть на свою кровать и наблюдать за происходящим.

      – Завтрак, пожалте. – Голос человека из того Мира обычный, как и у нас. Раз они там такие же, значит, ими можно управлять по тем же законам. Простая дань меня не устраивает, необходимо подчинить их полностью.

      Решение присесть оказалось правильным. Едва я присел, как Амба заметил открытое окошко и что есть сил рванул к нему.

      – Завтрак, завтрак, завтрак. – Основные инстинкты у Амбы работают на славу. Пожрать, поспать, чтобы Повелитель (я то есть) был доволен, по морде кому-то периодически…

      Воинство моего Мира выстроилось в очередь. Неторопливо мнутся на месте, пытаются заглянуть за спину Амбы и увидеть, какую дань принесли в этот раз. Только Творческий нетороплив. Смотрит, с насмешкой, на эту жадную очередь. Ловит мой взгляд, неспешно поднимается и встает в конец очереди. Видно, что человек себя уважает. Откровенно говоря, он мне даже нравится, хотя опасен для меня, для моего Мира. Видно, что подчиняется поневоле, но не подчинен. Ведет себя соответственно реалиям. Вопрос, не вздумает ли он эти реалии менять? Покуситься на самое святое, что есть на свете, – на Мир, на мой Мир и мое Владычество в нем.

      Первым за Амбой получил еду Коммуняка. Принес тарелку мне, поставил аккуратно на кровать рядом. Вермишель, котлета, ломтик хлеба и ложка. Заискивающе улыбаясь, со своей тарелки сбросил в мою ложкой котлету. Молчу, словно не обращаю внимание. Пытается заглянуть в глаза – доволен ли я. Я непроницаем. Что мне – демонстрировать радость? Дебил ты, Коммуняка. Я – Вершитель этого Мира. Возможно, даже его Создатель (надо будет посмотреть, нет ли в тетрадке чего-нибудь об этом). Я – Закон и Справедливость этого Мира, в конце концов. И что, я должен радоваться, когда соблюдаются Законы, Правила и торжествует Справедливость? Я это воспринимаю, как должное. Легкого кивка вполне достаточно. Коммуняка лишился котлеты, но уходит от меня к своей кровати счастливым.

      За Коммунякой – Поп. Несет осторожно свою тарелку и два стакана чая. Поставил две чашки на мою тумбочку, аккуратно выложил в мою тарелку котлету.

      – Согласно очереди, – многозначительно говорит мне и оглядывается на Еврейца. Вижу, что Еврейц краем глаза заметил эту сцену, слышал фразу Попа и «многозначительность», с которой тот ее произнес. Киваю. Поп довольный уходит.

      – Таблеточки ваши, – это уже Еврейц возле меня. Ссыпает горсть на тумбочку возле чая. – Прикажете выбросить, как всегда?

      – Нет. Пусть лежат. – Голос у меня строгий, не разрешить ему хоть что-то – это основа основ управления. Пусть видит, что еще не прощен.

      Подхалимская улыбочка у Еврейца на мгновенье исчезает. Верно поняв мой ответ, он оглядывается на Попа – и снова под его здоровенным горбатым носом появляется улыбочка.

      – Конечно, не моя очередь, но в порядке огромного уважения… – Снова взгляд за спину, на Попа. С той же улыбочкой ложкой