Дорога поэта. Книга о жизни и творчестве. Лидия Сычева

разломов, суровой, буранной жизни. Там, близ Зилаира, все еще есть дубравы. Могучие деревья иссечены морщинами. Прочные, неистребимые корни. Крона – на полмира. Это не комнатные растения – стихи вообще, которые можно в глиняном горшочке поставить на любой подоконник.

      Россия – полмира. Во всяком случае, она такою была.

      О земля, земля моя,

      Цезарь и Аттила

      Не заполнили края —

      Духу не хватило!..

      Плачу, голову клоня,

      Счастья ль, Бога ль милость;

      Ты под сердцем у меня

      Нежно уместилась.

      Сравним – у Евтушенко: «Большая ты, Россия, и в ширь, и в глубину. Как руки не раскину, тебя не обниму».

      Так, может быть, в этом все дело? Большое сердце. Большое страдание. Большой талант. Большой, очень большой поэт!

      ***

      Путь жизни его – явной, закрепленной в фактах биографии, словно не главное в нём. Валентин Сорокин классически прошел через испытания трех стихий – огонь, воду и медные трубы, и нигде не растерял себя. По рождению – деревенский. Тихим лириком не стал – не тот характер. Да ещё и задирался:

      Не миром заняты,

      А мириком,

      Задёрнув шторками окно.

      И ваша комнатная

      Лирика

      Осторчертела нам давно.

      По закалке мартеновской – рабочий. Критик Александр Макаров писал о первой книге его стихов: «Книга эта – поэтический дневник человека периода строительства коммунизма, ворвавшегося в жизнь по-юношески резво, одаривая ее радостью своей души…» Но и продолжателем «рабочей темы» Сорокин не стал, хотя и написал, уже в зрелые свои годы, поэму с «говорящим» названием: «Пролетарий»… Не стал Валентин Сорокин и литературным генералом, хотя все условия у него для этого были: в тридцать с небольшим лет он становится главным редактором крупнейшего в стране литературного издательства – «Современник». Все эти испытания – то ледяной водой стремительных уральских рек, то смертельно-опасным огнем мартена, то медными трубами номенклатуры – только закалили его, сделали точнее, четче и беспощадней. Для чего? Для каких боев?

      Из юношеских стихов:

      Усталым воротясь домой с работы,

      Омыв лицо над тазиком в углу,

      Снимаю куртку, пахнущую потом,

      Присаживаюсь медленно к столу.

      Старушка-мать застиранный передник

      Привязывает белою тесьмой:

      «Ну что с тобою,

                                      али, как намедни,

      Ну так и есть – проклятое письмо!..

      Мы раньше так же мучились грехами,

      Бывало пасху с масленицы ждешь.

      Ты и меня-то вымотал стихами

      И сам на человека не похож.

      Не спишь ночами, куришь, куришь, куришь,

      А я украдкой плачу до зари,

      В журнал пошлешь – показывают кукиш,

      И что