Дорога поэта. Книга о жизни и творчестве. Лидия Сычева

народ – я пригожусь. Не будет – о чем жалеть мне? Чего хотеть?

      *

      Пока мы не восстановим русскую изначальную истину слова, мы ничего не сделаем великого.

      *

      Мы кричим о сбережении каждого вида растения и животного, а сами делаем единого нового человека. Кто же мы?

      *

      Я все время возвращаюсь к 16—17—18 годам своим. Был я тогда очень совестлив.

      *

      Так хочется правды слова! Лишь она – энергия народа и государства, всё другое – виды электричества, формы состояния атомов, частиц и т.д., механика…

      ***

      «Я последний поэт деревни», – горько признавался в 1921-м Есенин. Поэты, выходцы из деревни – конечно, потом были. Не стало деревни. Хотя Есенин не мог еще знать конкретных форм разрушения – коллективизации, «кукурузы», «перестройки». Но не это значит, что Есенин не понимал и не чувствовал глубинного тока национальной жизни, ее течения. И дело вовсе не в том, что поезд обогнал жеребенка. Русь таяла. С тех пор поезда где-то стали еще быстрее, еще мощнее. А из дома пишут (октябрь 1997-го): «По району в некоторых селах еще и не начинали убирать бурак. Вон где гибель! Дожди зашли, холода, грязь. Бог уродил, а убирать некому и нечем – все растянули. В колхозе пять лет не платят зарплату. Ну как быть?!»

      Куда б меня судьба

      Ни уносила,

      Я ни вблизи не понял,

      Ни вдали,

      Какая воля

      И какая сила

      Нас убирает

      Медленно с земли.

      И век мой болен,

      И народ мой болен

      И сам я болен —

      Ноша тяжела.

      Как будто дума

      Древних колоколен

      Мне острым светом

      Сердце обожгла.

      О чем же должен говорить поэт? О чем соловей поет? О чем журавли жалеют? Любовь и родина. Родина и любовь. А все остальное тонет в коротеньком отрезке между рождением и смертью. Тонет, как дождь в океане, как песок в пустыне, как звезда в ясную ночь. Говорят, что не в этом дело. Что таланту все дозволено в искусстве: блуд и эгоизм. Эгоизм и блуд. Но талантом Бога не обманешь…

      Мы, русские, спеленуты пустыней,

      Нас всех зовет забвения огонь.

      И только иней, сизый, сизый иней,

      Тебе легко осыплется в ладонь…

      Оглянемся на ХХ век – ужаснемся. Сколько смертей, потерь, несправедливости! Какое жуткое обмеление, убывание народного моря! Как растеряна былая мощь, сила, слава русских, как вяло, по капле, сочится родное слово! Какое страшное разъединение равнодушия развело нас. Забвения огонь – летаргически-смертельный сон, оцепенение. Как страшно: средства связи развиваются, а связи между людьми рвутся! Москвич убаюкан телевизором, рекламой, сытными, неведомо откуда взявшимися подачками. Хлеба и зрелищ! Деревенские замордованы нуждой, выживанием. Но есть ли в этой жуткой разобщенности предмет для поэзии?

      Рим пал под ударами варваров. А в поэзии последних веков явно чувствовалось александрийское влияние. Сначала проигрывают поэты. Потом – полководцы. Полководцу для битвы