Би. Александр Иванович Шимловский

Спартак, я действительно случайно…

      – Сочтёмся славою, Лёня. Всё только начинается, видел куда побежал «карающий меч», кстати, вы знакомы?

      – С этим? Нет. Он появлялся в ДКЖ с повязкой. Кажется, в оперативном отряде Дворца машиностроителей. Чего пристал?

      – В слуги рвётся.

      – Куда?

      – В слуги народа, которые от усталости на персональных «Волгах» раскатывают. Впрочем, плевать, нам это не грозит.

      – Ну, ты – то уже начальник.

      – Начальник, эх, Лёня, видел бы ты начальников, моего отца, например. Сталинская закваска, директор СКБ под его властью ходил в своё время… Однако вернёмся к нашим обстоятельствам. Дела твои не так уж безобидны, один мой приятель из райкома комсомола предупредил, что есть мнение устроить показательный суд. Рыжик-булыжник – оружие пролетариата, не зря сегодня выступал с предложением исключить.

      – Да ладно, что я такого сделал? Подумаешь, порвался занавес, авось пронесёт.

      – Не скажи, занавес ерунда. Главное в струю не попасть, иначе понесёт, не выплывешь.

      – Настращал… Ну, и что делать?

      – Исчезнуть на время, уехать например.

      – Здрасти!… Да меня в военкомате с учёта не снимут, осенью в армию.

      – Поздно, лучше бы сейчас.

      – Ну ты даёшь! Я вообще не хочу, чё я там забыл? Может сестру попросить, чтоб замолвила слово.

      – Не помешает, Лёня. Пока.

      – Пока.

      Леонид задумчиво брёл по весенним лужам. Влип, что называется, на пустом месте. Просить сестру не хотелось, не получалось у них контакта. Вроде свои, но хуже чужих. «Вечные претензии, покровительственный тон, благодетельница. Никто её не просил вмешиваться в его жизнь, сам бы пробился. Опомнилась, забрала из девятого класса. Да некоторые однокашники уже институты заканчивают! Устроила в техникум и уверена, что осчастливила. Я, может, хотел в мореходку, или в лётное…»

      Дверь открыла Людмила, заведующая овощным отделом универсама, симпатичная, пухленькая, с ямочками на щеках. Кинулась Лёне на шею и, целуя взасос, ворочала своим языком у него во рту. «Дура пьяная, жиртрест, скотобаза, старуха!.. Ну не совсем старая, целуется классно, даром, что под тридцать. Говорят, под тридцать женщины в самом соку…» Из дальней комнаты слышался шум застолья. Сестра громко крикнула:

      – Люд, кто там?.. Кто пришёл, Людка?

      – …Лёньчик.

      – Веди его сюда, заслюнявила, поди, мальчонку.

      – Сегодня ночуем у меня, – шепнула Людмила Лёньке и громко крикнула. – Уж и поцеловать не дадут, торгаши загребущие. Может у нас любовь, правда, Лёньчик!

      – Я тебе покажу любовь, он мой, кого прикажу, того и полюбит. Садись рядом, Леонид… Выпей! – Сестра, расплёскав коньяк на скатерть, протянула рюмку.

      – Не хочу. – «Набралась до бровей. Не отстанет».

      – Пей! – Леонид выпил, вопросительно посмотрел в глаза сестры. «Довольна?» – Что волчонком зыркаешь? Ты мне по гроб жизни обязан.

      – Пойду я…

      – Сиди!..