Би. Александр Иванович Шимловский

открывай фугаску.

      Под утро комнатный совет принял решение: «Пусть этот козёл Семён узнает, где раки зимуют.» – «Надо его козла пугнуть, как следует, козлину.» – «Выложить козлу на стол ребёнка и уйти.» – «Что он, козёл, на это скажет!» – «Козёл!» – «Мы бы пошли с тобой, но пора на занятия, а ты вали прямо к Семёну – козлу и…» – «На глани для жути стакан вер – мути и,.. ежели чё, то мы с тобой, после занятий…» – «Скажем, насильничал козёл!» – «Пей до дна…» – «А моей зачётки в сумке не было?» – «Нет.» – «Где же она?» – «Да на кой она тебе?»

      Глава 3

      «Цветы увядших отношений»

      Козёл, он же Семён Игоревич, был, естественно, вовсе не представитель рогатых парнокопытных, а добропорядочный, советский гражданин, к тому же отягощённый наличием семьи и бременем руководящей должности. Торгово-закупочная база, вверенная козлу в управление, изобиловала не только свежей капустой и товарами народного потребления, но выполняла функцию просветительскую – предоставляла учащимся торгово-кулинарного училища места для прохождения производственной практики. Как член партии, член профсоюза, член исполкома никаких насильственных деяний, законопослушный, Семён Игоревич не совершал, он даже мысли не допускал нечто подобное. Другое дело добровольно… Допустим, существовала в стране добровольная подписка на облигации внутреннего займа или добровольный коммунистический субботник. Попробуй, добровольно не подпишись, не выйди, коль жизнь уверяет в обратном? Всех, как говорится, подвергали определённому убеждению… Ну и что, трактовать сложившуюся практику как насилие?.. К тому же, некоторые учащиеся сами стремились угодить. Так и что, отказываться?

      Разгорячённая вермутом бывшая практикантка решительно вступила на кровавую тропу войны,… пардон, на ковровую дорожку служебного кабинета:

      – Здрасти, Семён Игоревич!

      – Я занят. Тебе чего? – Козёл начальственно вылупил зенки.

      – Здрасти, Се…

      – Вера Владимировна! – Руководитель привычно наклонился к переговорному устройству. – Вера Владимировна, почему пропустили?

      – Она ушла, я подглядела, чтоб никто не помешал…

      – Работнички, твою мать! Уволю. Как дела, Вокуева, опять на базу пришла проситься? Что ж возьму, но сама понимай…

      – Я, Семён Игоревич, не на практику… Я, это, козь,.. я в горком партии пойду, если вы… У меня ребёнок родился, от вас, мальчик. Я, это, вы меня изнас…

      – Что-о!? Вон из кабинета! – Семён Игоревич вскочил, приоткрыл дверь в приёмную. Никого. Лицо начальника базы озарилось пафосом гнева и оскорблённой невинности. – Вон! Всякие бля,.. соплячки! Шантажировать? Я сказал, вон!

      – Я же только с вами, Семён Игоревич… Вы обещали… – шантажистка испуганно попятилась к выходу.

      – Что? Что со мной?

      – Это, ну вы знаете…

      – Ничего не знаю, не понимаю и знать не желаю. Куда пошла? Закрой дверь, садись. Как твоя фамилия?

      – Вокуева.

      – Очень хорошо, Кокуева.

      – Вокуева.

      – Милиция разберётся, сейчас вызову наряд…

      – Зачем?

      – А ты