Когда под ногами бездна. Деннис Лихэйн

Закрыв глаза, она слышала, как бьется его сердце, словно волны, набегающие на берег в темноте.

      Рейчел подумала, что от него по-прежнему пахнет кофе. А вот запах вельветовых штанов исчез. Только кофе.

      – Папа, – прошептала она.

      Он отстранился, очень осторожно, но решительно, и указал рукой на кушетку:

      – Садись.

      Рейчел покачала головой, готовясь к тому, что сейчас на нее обрушится очередная порция дерьма.

      – Я постою.

      – Тогда давай выпьем.

      Он подошел к барной тележке и стал готовить напитки для всех троих.

      – Когда она, твоя мать, умерла, мы были в Европе. Я в тот год проводил каникулы во Франции и узнал о ее смерти лишь спустя несколько лет. У нас не было общих друзей, которые могли бы сообщить мне об этом. Я очень сочувствую твоей потере.

      Он посмотрел ей прямо в глаза, и сила его чувства встряхнула ее, как удар кулака.

      Почему-то ей пришел в голову только один вопрос:

      – Как вы познакомились?

      Он объяснил, что встретил ее мать летом 1976 года в поезде, возвращаясь из Балтимора с похорон собственной матери. Элизабет только что получила докторскую степень в Университете Джонса Хопкинса и направлялась на восток, в колледж Маунт-Холиок, чтобы приступить там, впервые в жизни, к преподаванию. Джереми уже третий год работал на полставки адъюнкт-профессором в колледже Бакли, в пятнадцати милях севернее. Через неделю они встретились, а спустя месяц стали жить вместе.

      Он подал Рейчел и Морин бокалы с виски и поднял свой. Все выпили.

      – Твоя мать начала работать в краях, где господствовали очень либеральные взгляды, в очень либеральное десятилетие, и сожительство без брака считалось там допустимым. А тем более – беременность вне брака; некоторые даже восхищались этими случаями, презирая установленные нормы и правила. Но если бы она забеременела от случайного знакомого, это выглядело бы безвкусным и жалким, и в глазах людей она стала бы неразумной жертвой, неспособной возвыситься над обывательщиной. По крайней мере, так считала она сама и боялась этого.

      Рейчел заметила, что Морин, выпившая уже полбокала, внимательно следит за ней.

      После этого Джереми начал говорить сбивчиво и многословно.

      – Но понимаешь… одно дело… мм… притворяться перед обществом, перед коллегами и так далее, и совсем другое – дома… Ну, то есть, не надо быть профессором математики, чтобы рассчитать… Одним словом, я понял, что твоя мать уже на третьем месяце.

      «Вот. Он сказал это, – подумала Рейчел, сделав большой глоток, – но я как бы не слышу. Я понимаю, что он говорит, но не слышу этого. Не могу. Просто не могу».

      – Я охотно и даже с удовольствием ломал бы комедию повсюду, но не мог притворяться дома, в нашей кухне, спальне. Постоянно жить во лжи было невозможно. Эта ложь отравляла все.

      Рейчел чувствовала, что ее губы шевелятся, но не могла произнести ни слова. Воздух в комнате был сильно разрежен, стены постепенно сдвигались.

      – Я