Мэтр и Мария. Николай Дорошенко

Лизаветочка Семеновна, погуляли, славно погуляли. Подготовка к возведению небоскреба – это пиршество для строителей.

      Какой-то гул стоит над подушкой, прикрывающей голову Лизы. Кто-то все же есть в ее спальне из посторонних! Чей это голос? Гела?

      Грузин по имени Гела, строивший этот коттедж, стал другом дома настолько близким, что по утрам после попоек приносил в спальню Крутанских похмельный напиток. Это была или чача, или водка, или рассол. Но Гела теперь в своей Грузии, теперь он в стане агрессоров, и, если что и принесет, то, как шпион, что-нибудь убийственное. Как же болит голова!

      – Вай, Лиза, выпейте это, сразу взлетите духом на вершину Мтацминды, – раздался глас с высоты.

      Лиза мгновенно проснулась. Если Гела здесь, то где ее муж? Их одновременное пребывание в спальне исключалось. Кто-то из них должен быть уверен в отсутствии другого. Это кто? Благообразный симпатичный культурист сидел на стуле и протягивал Лизе бокал с напитком. Большой, прозрачнейший, с повешенным на ободок, и обреченный высосанным быть, тривиальным ломтиком лимона.

      – Выпейте, Елизавета Семеновна, это вкусно. У вас это называется амброзией.

      До чего же добрая улыбка у этого парня! Где она видела такую? Прямо перед ее носом висел бокал. Какой-то самостоятельный бокал. Вроде, никто его и не поддерживал в воздухе. Грамм сто пятьдесят.

      – Мне же еще на работу, в Комитет, – думала Лиза, глотая холодную, но в то же время обжигающую жидкость.

      И спросила, допив:

      – Это что?

      – Амброзия. Водовка такая. Теперь ведь всякую выпускают. Если не понравилось, я за другой сбегаю.

      – Да нет, нормально.

      – Ах, да, про закусить! Возьмите, вот.

      Явилось блюдо, на котором горкою лежали будто бы комки бумаги. И от бумаги этой запах шел ну просто слюновыделительный. Схватила Лиза маленький комок и запросто отправила в свой ротик. Комок растаял там, блаженством разлился по всем кишочкам дамы.

      – Как хорошо! – удивилась она. – А это что?

      – Обычная еда. У вас ее зовут манна небесная. Хотя, на иврите – мана. А по-русски – халява. Собирают ману ранним утром, так как она тает под лучами солнца. Поедая ману, юноши чувствуют вкус хлеба, старики – вкус меда, дети – вкус масла.

      – А девушки? – спросила совсем уже прозревшая Лиза и премило улыбнулась.

      Сыта, пьяна, и рядом эдакий мужчинка… Приятно жить… Но, только, кто он? Не скоро справившись с собой, она спросила:

      – Кто вы, и как вы оказались в нашей спальне?

      – Да как же, Лизанька Семеновна, вот ваша записка с адресом и планом дома, как проникнуть в спальню, и во сколько.

      Недолго разбиралась Лиза с предоставленным рисунком. Вроде бы, ее рукой начертано. Она, конечно, рисовала похотливым юношам план дома, как пройти к ней незамеченным. Но это было… Пришла вторая молодость? Ну, ничего себе!

      «Хотя, ему могла изобразить», – подумала Елизавета, зыркнув на сидящего на табурете красавца. – «Рискнуть? А где же охломон? В народе