Мир Азриэля. Песнь Ласточки I. Валиса Рома

старой одеждой с кучами ящиков, и лишь после замерев.

      Она точно слышала щелчок, словно какой—то механизм пришёл в движение, но вот где он раздался? Точно Где—то тут, в этой комнате, по крайней мере другого варианта она просто не находила. Да и второй книги этого Мира Азриэля с дневником бабушки тут просто не было, хотя она всегда клала их в первый ящик своей тумбочки, порой подолгу сидя с книгой в руках и смотря на растянувшееся чуть ли не под окнами чёрное озеро с белой пристанью и шатающейся из стороны в сторону обшарпанной лодкой.

      Сглотнув, Мария дотронулась до очертания книги в кармане, сделав неуверенный шаг назад и почувствовав, что упирается во что—то высокое, и живое… от неожиданности дрогнув и резко обернувшись, она чуть ли не с облегчением взглянула на высокого, но уже пожилого дворецкого с морщинами на всём впалом лице и чёрными кругами под глазами.

      – Прошу прощения, что напугал, – своим размерным и привычным полубасом произнёс он.

      – Нет, ничего, – облизав засохшие губы качнула головой та, вновь оглядевшись и почувствовав, как пальцы невольно сжимают старую потрёпанную книгу. – Вы случаем не знаете, где дневник моей бабушки? Я думала, что он в её комоде, но кроме писем там ничего нет…

      – Да, письма она начала получать как месяц назад, – вдруг согласно закачал головой дворецкий, держа в руках нечто подобие свечи с рыжим огоньком—лампочкой на конце. – Складывала их в ящик, но почему то не открывала… а свой дневник и какую—то книгу попросила положить в шкатулку и отнести на чердак… вам спустить лестницу?

      – Да, если вам не трудно, – нетерпеливо согласилась Мария, подождав, когда тот выйдет, и только после, подобрав три конверта и пару прозрачных монет, спрятала в карман плаща, прежде чем выйти в коридор и успеть заметить, как люк на потолке с неестественным скрипом открывается, выпуская складную лестницу из чёрного дерева, ведущую в темноту чердака.

      – Ещё что—то?

      – Нет, ничего.

      Кивнув, дворецкий послушно скрылся на лестнице, оставив её совершенно одну в коридоре, так и не решающуюся взобраться наверх, в это пугающее тёмное место, которое она с детства пыталась избегать. Но, видно, сейчас это уже вряд ли избежать. И зачем она вообще это делает? Можно ведь просто забыть про эту старую макулатуру, вот только если она это и вправду сделает, то вряд ли после простит себя. Виктория берегла эти книги. Книги своего отца, и явно не просто так. Вот только… зачем?

      Решившись, Мария осторожно ступила на плоскую пыльную ступеньку, тут же ухватившись рукой за следующую и нарочито медленно начала подниматься на чердак, застыв только тогда, когда тьма захлестнула глаза. И это была странная тьма, словно живая, которая не хотела рассеиваться, и подсовывала подножки на каждом шагу, мешая найти старую шкатулку из белого пластика с металлическими вставками, обшитыми серебристой тканью с золотыми завитками.

      Ориентируясь на белые окна, занавешенные