Век императрицы. Натали Якобсон

почему ты должен делать то, чего не хочешь? Ты, что пытаешься сказать, что не отдаешь себе отчета в собственных поступках? Но ты ведь ни сумасшедший, ни маньяк, – Флер со злостью швырнула салфетку на стол, и я отвернулся, чтобы не замечать двух перекрещенных линий у нее на ладони.

      Какой-то человек, вошедший в трактир, задержался у порога и опасливо покосился на наш столик. Худой и высокий, он кутался в длинное пальто. Поднятый воротник почти целиком скрывал его скулы и уши. Было заметно, как чуть-чуть расширились ноздри, вдыхая то ли запах еды, то ли пытаясь определить присутствие рядом таких существ, как я.

      Флер тоже посмотрела на вошедшего. Вдруг он снял шляпу, поклонился и быстро выскочил за дверь, назад в морозную мглу, подальше от очага, от людей, от уюта. Флер что-то фыркнула себе под нос, что-то о странном беглеце. Я так и не понял, кому он поклонился: ей или мне. Незнакомцы часто отвешивали мне поклоны, и я перестал этим смущаться. Каждый, кто втайне практиковал магию или бежал из волшебного царства, мгновенно узнавал меня в толпе и считал своим долгом отдать знак почтения. На этот раз вошедший даже не взглянул на меня, он смотрел на мою спутницу, а присутствие в трактире дракона мог ощутить разве что по запаху.

      Я так и не придумал, как мне поступить с Флер, знал только, что не смогу ее оставить.

      – Ты хочешь, чтобы я пригласил тебя к себе, но здесь, в Рошене, у меня нет дома, – придумал отговорку я, хотя дом у меня, конечно, был. Не знаю, правда, смог ли бы кто-нибудь из людей назвать домом склеп семи херувимов, который я отнял у владельцев, и превратил в свое тайное жилье.

      – У меня тоже нет дома. Я не знаю, куда мне пойти, – Флер неожиданно рассмеялась. – Вот видишь, мы с тобой подходящая друг другу компания. Можем заночевать прямо на улице, или давай заберемся на крышу какого-нибудь здания и будем смотреть на ночной город.

      – Что ты обо мне знаешь? – я с силой сжал ее запястье через стол. Неужели она заметила крылья под плащом?

      – Только то, что ты сам сказал, – пролепетала Флер. Она смотрела изумленно и испуганно. Либо она очень хорошая актриса, либо, правда, ничего не подозревает. Если бы она узнала обо мне хоть что-то компрометирующее, то не стала бы так настойчиво навязываться в мою компанию.

      – Ты не замечаешь ничего особенного, – настаивал я. – Не видишь никакой странной тени у меня за плечами? Не слышишь кого-то, кто иногда смеется вокруг нас.

      Флер только пожала плечами с недоумением.

      – Разве не у всех людей есть тень за спиной? – она обернулась на других посетителей и, как бы между прочим, добавила. – Кажется, та парочка в самом углу разок засмеялась над чем-то, но не над нами. Никто, кроме самого Августина, не может запретить людям смеяться в его присутствии.

      – Августин наложил запрет даже на смех? – я попытался сгладить неловкость ситуации каким-нибудь беспечным замечанием.

      – Скоро он объявит саму жизнь грехом и предложит всем броситься в очищающий огонь.

      А сам соберет все оставшиеся сокровища и вместе с выручкой кинется к своим тайным господам,